– И часто мы приезжали сюда? – спросила у него, наблюдая, как Вячеслав распаковывает принесенные сумки.

– Мы с тобой вдвоем здесь впервые, – ответил мне Вячеслав.

– Мы вообще выходили куда–нибудь вдвоем?

– Нет.

– У нас был конфетно–букетный период?

– Нет.

– Господи, я что, просто взяла и запрыгнула в твою кровать?

– Лис, мы взрослые люди...

– Не черта подобного! Всю жизнь мужчины проявляли знаки внимания своей возлюбленной! А я, как непонятно кто, просто раздвинула перед тобой ноги! – воскликнула ему, а внутри бушевал ураган.

Как я могла так сделать? Где мое чувство достоинства? Я уважаю таких женщин, которые знают себе цену. И мне нравятся женщины, но я ненавижу баб. Вот таких, которые расталкивают очередь локтями. Которые орут в очередях и хамят продавцам. Кусаются хлеще собак и много рычат... Такие любой караван встречают лаем, обычно его и провожают сидя на скамейках, плюя семечки на асфальт. Они скандальны, напористы, грубы и разгульны. С такими не хочется контачить. К таким не тянет магнитом, напротив, от них бежишь, как от огня. Их языки словно содержат в себе жар на тридцать пожаров. Они жалят как скорпионы притом даже своих. Они словно змеи, нет, не мудры, ядовиты, до хрящей. А еще ставят себя выше других. Вот прям смотришь на нее и хочется сказать: "Дорогая, спустись с небес на землю!". И бабы, мне ужасно не нравятся, а женщин – нравятся. Они не склочны и не скандальны. На них смотришь, потому что они тебе нравятся, а не потому, что ты в шоке от них. От них обычно очень вкусно пахнет, а от баб разит к ужину зажаркой. Мне нравится их взгляд: достойный, спокойный, выдержанный, как многолетнее вино. Их не пригубит, ну право дело, грех! А баб, простите, часто хочется, огреть ладошкой под затылок. А женщины, они другие, у них нежный, ровный голос. Они не агрессивны и милы. И им хочется: говорить комплименты, покупать цветы, забирать с работы, носить на руках и делать предложение. За ними хочется ухаживать, делать им приятно и любоваться ими. Ну знаете, словно в них есть какой–то магнит, который активирует в тебе все доброе, что есть внутри твоего джентльмена. И как прекрасно, что не все женщины – бабы, но немножечко грустно, что бабы – не женщины. А я получается отчасти стала бабой, нет, не склочной – доступной.

Я подошла к большому, во всю комнату окну, осторожно раздвинула шторы и невольно зажмурилась – солнечные лучи, отражавшиеся в воде, ослепили меня. Когда глаза немного привыкли, я залюбовалась широкой полосой пляжа, на котором весело резвились маленькие дети. Погода выдалась замечательная. Я не могла понять, что на меня так повлияло. Толи солнце за углом, толи изучающий взгляд мужчины.

– Василиса, ты не права. Ты самая замечательная женщина, которую я встречал. Самая добрая, милая и отзывчивая...

– Здесь все кажется таким умиротворенным... – перевела тему, потому что продолжать не хотела копаться в этом...

Скорее почувствовала, чем услышала, как он тихо подошел сзади и остановился за моей спиной. И снова дрожь пробежала по спине. От его близости у меня ослабли коленки, но, кажется, каждая клеточка тела инстинктивно встала на свою защиту.

– Именно поэтому я и люблю это место.

– Чтобы убегать от суматохи и напряжения столичной жизни?

Неожиданно почувствовала к особняку какую–то антипатию. Почему? Потому что он ассоциировался с бегством? От чего? От кого? Интересно, а тут много людей отдыхало до нас? Я вздрогнула, почувствовав, что его руки легко легли на талию. Вячеслав поцеловал меня в шею, и я поняла, что больше не в силах совладать с охватившей слабостью.