Кусаю нижнюю, и мира приоткрывает ротик. Пользуюсь возможностью, врываюсь и исследую. Жадно, алчно, без намека на нежность, так, как больше всего люблю. Жду, что ответит и подстроится. После моего наглого маневра она точно проснется.

Так и получается, целительница дергается в моих руках, но, вместо того чтобы ответить на поцелуй, мычит и толкает маленькими ладошками в грудь. Это немного сбавляет мой пыл, но злит неимоверно. Желание трансформируется в гнев, а к нему присоединяется рык.

Она застывает, больше не пытается оттолкнуть.

Правильно, зачем оттягивать неизбежное?

Снова сминаю ее губы и упиваюсь тем, как собственное тело реагирует на девушку. Она ничего не делает, но я готов брать ее часами напролет. Одного раза будет явно недостаточно.

Первое, что сбивает настрой, – это то, что она так и не начинает отвечать. Безучастно позволяет мне оглаживать свое тело и пожирать губки. Это раздражает, но не настолько, чтобы отпустить ее на свободу. Возможно, она неопытна и не знает, как правильно себя вести в постели. С этим можно смириться, научу.

Хотя предпочитаю опытных.

Потом замечаю, что миру трясет, и явно не от предвкушения или холода. Она не отталкивает, но и не разделяет моего стремления. Больше похоже, что просто терпит. Наш так и несостоявшийся поцелуй принимает привкус соленого, и это остужает мой пыл окончательно. Тяну за волосы девушку и смотрю в глаза.

Она беззвучно плачет и, кажется, находится далеко отсюда, будто заперта в теле, не реагируя на внешний мир. Стеклянный безжизненный взгляд. Если во сне она реагировала на ласки, то, проснувшись, ушла в себя.

Впадаю в ступор и не знаю, что делать дальше. То, что у нее неадекватная реакция на близость, это и дураку понятно. Не думаю, что был так груб, чтобы довести малышку до такого состояния.

Или был?

Смотря на девушку, вижу ее состояние, и что-то екает в груди, режет и жжет, причиняя почти физическую боль. Это не раны, а что-то другое. Пока не понятно, но разбираться буду после. Нужно выводить ее из своеобразного транса.

Провожу рукой по ее щеке. Аккуратно и даже с нежностью, и зову:

– Мира, вернись. Что с тобой?

На последнем слове голос надламывается, становится неузнаваемый. Да меня так не затрагивает смерть, как безжизненный взгляд девушки.

Что с ней такое?

Пока я размышляю, как дальше быть, в палатку заходит Сакар. Кто бы еще пришел без приглашения, только давний друг. Не отвлекаюсь от миры, пытаясь уловить малейшие изменения, но их нет. Она никак не реагирует, и это пугает.

– Рагнар, ты пришел в себя…

Говорит мужчина и осекается, он замечает неподвижную девушку в моих объятиях и, бросив сумку, стремительно приближается. Что-то темное ворошится в груди, безжалостное и кровожадное.

И этому чему-то совершенно не нравится, что посторонний мужчина видит полуобнаженную девушку. Не раздумываю, как это выглядит или что меня толкнуло на этот порыв. Одергиваю рубашки вниз, чтобы прикрыть прелести девушки.

Поднимаю взбешенный взгляд на друга и скалюсь. Меня все больше поглощает заклинание, наложенное Хеленой. Но друг игнорирует этот выпад и садится на корточки возле нас. А потом бесцеремонно поворачивает голову миры к себе, чтобы заглянуть в глаза.

От этого жеста дергаюсь всем телом и прижимаю девушку еще плотнее.

– Бездна, Айла! Опять? – выкрикивает Сакар.

Айла, значит. Ну, вот и познакомились. Сосредотачиваю внимание на друге. Он разгневан, но не удивлен. Значит, знает, что сейчас творится с мирой.

– Сакар, что с ней? Я хочу знать все, – жестко высекаю.

Но вместо ответа получаю вопрос, да еще таким обвинительным тоном: