– О, ты мне сейчас поможешь, не сомневайся, – ласково говорит, а у самого в глазах похоть.

Даже если бы он не ответил, все прочитала по взгляду.

Желание, обещание, уверенность.

Вскакиваю на ноги и отхожу от него, насколько позволяет маленькая палатка. Она как будто уменьшилась в размерах, стоило только мужчине войти.

– Убирайся! – кричу в ответ.

Может, меня услышат, и на помощь придет хоть кто-то. Может, хоть один мужчина здесь остался нормальный, который заступится за мою честь.

Мое тактическое отступление и крики забавляют незнакомца. И он решает, что я набиваю себе цену и брыкаюсь для вида. Но это не так. Отчаянно пытаюсь найти выход из положения, спастись и забыть об этом инциденте, как о страшном ночном кошмаре.

А он только набирает обороты, если до этого была маленькая заминка со стороны мужчины, то теперь он переходит к активным действиям. Настигает меня в два шага и ловит в капкан своих рук, обездвиживает и начинает целовать шею.

От этого действия меня чуть ли не выворачивает, настолько мерзко все происходящее. Начинаю лупить его руками по груди, дергаясь всем телом, пытаясь выскользнуть из удушливых объятий. Но силы неравны настолько, что он даже не замечает моих попыток дать отпор, продолжает целовать и удерживать.

Извиваюсь и пытаюсь коленом попасть в самое сокровенное место каждого мужчины. Но мой насильник, видимо, не первый раз берет силой. Он становится в такую позу, что все мои попытки безрезультатны.

Отчаяние оплетает сознание с каждой минутой этого кошмара все сильнее. В воображении возникают все новые картинки того, что он со мной сделает, а я не смогу воспротивиться. Ему безразлично, что я против, его не волнуют мои вопли.

Предательские слезы текут по щекам так обильно, что грозят затопить все вокруг. Будто они способны помочь и стараются что есть силы. Если бы ими можно было причинить боль обидчику, он бы уже корчился в агонии. Но они только в очередной раз доказывают, в каком ужасном мире мы живем.

Что женщина беззащитна перед сильным мужчиной. У меня нет защитника. Нет того, кто одним только своим видом будет устрашать всех, чтобы остальные даже не думали подходить, обходили стороной и боялись лишний раз поднять глаза.

Как бы это ни было глупо, а скорее отчаянно и необъяснимо, как последний крик души, но в голове возник образ Рагнара. Того, кого я опасаюсь больше всего. Но в момент моего последнего рубежа почему-то представляю именно его.

Отчего-то жду защиты от этого сурового мужчины. Даже представляю, как он приходит в себя и врывается в палатку, откидывает моего обидчика и спасает, закрывая от суровой правды нашей жизни.

Если бы могла сейчас улыбнуться, то это была бы улыбка безумца.

Значит, уже за гранью отчаяния, перехожу черту здравомыслия и нахожусь на рубеже полного опустошения. После него – пустота. Дальше жизни нет. Только тьма и полное одиночество. Тело будет существовать, а душа погибнет, лишенная всего светлого.

Я разделяюсь на две части. Одна сопротивляется и борется до последнего, а вторая тихо погибает и уже не трепыхается. Видоизменяется от жестокости происходящего. А тем временем мужчина начинает рвать платье, бесцеремонно прикасаясь к самым сокровенным местам.

Его грубость меня разрушает, его напор подчиняет.

Нет, я еще в своем уме и сопротивляюсь, но понимаю, что мои силы на исходе, их практически нет. Чувствую, осознаю, но уже отключаюсь от действительности. Видимо, разум таким образом защищает от того, что произойдет в ближайшие минуты.

Когда на пол летят остатки тряпок, которые еще недавно назывались платьем, а мы оказываемся на полу, все меркнет, я отключаюсь окончательно. Стеклянным взглядом смотрю на потолок палатки, вглядываюсь в темноту и вижу там небо, усеянное звездами.