И я позволяю ей это, заставляя себя сделать шаг назад. С ней разгон до безумия происходит за одну секунду. Я должен держать дистанцию.

— Думаю, на сегодня хватит, — строго. — Иди спать.

С минуту она выдерживает мой пристальный взгляд, прежде чем вновь попытаться укусить.

— Я должна пожелать вам спокойной ночи, мистер Форкс? — с наигранной улыбкой интересуется она, а у самой глаза как два стеклянных шара. Проклятье, ну почему она вечно все усложняет?

— Подумай над своим поведением, Мерф. Все, что происходит, только для твоего блага.

— Для моего блага? — делает шаг, прежде чем обжечь мои губы своим шепотом. — Никто из вас меня не знает. Никто.

Мы молчим. Глаза сами собой блуждают по ее лицу, шее, опускаются к груди, что взволнованно вздымается. Единственный верный выход сейчас — уйти. Прямо сейчас. Иначе очередная глупость настигнет меня, как землетрясение.

Схватив уцелевшую бутылку, я, не нарушая звенящей тишины, выхожу из кухни. Но, устроившись в кабинете за ноутбуком, вновь ищу ее по видеокамерам. А наткнувшись на свернутое калачиком тельце на тахте в библиотеке, я прикрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла.

— Что же мне с тобой делать, девочка? 

16. Глава 15

Просыпаюсь в скрюченной позе, и у меня не сразу получается пошевелиться, потому что все тело ломит. Видимо, я так и уснула в библиотеке.

Со стоном присаживаюсь на край тахты и начинаю разминать шею, не сразу понимая, что с плеч свалился плед, а значит, меня укрыли.

Фыркаю, закатывая глаза. Как любезно с его стороны.

Облизываю пересохшие ото сна губы, которые тут же начинает саднить, невольно отбрасывая меня во вчерашний день. Проклятье… медленно провожу пальцами по их контуру и тут же отдергиваю руку, не желая ощущать, как они распухли от голодных мужских укусов.

И с каждой секундой тело все дальше отодвигает боль в затекших мышцах, потому что против моей воли на коже ярче и ярче вспыхивают фантомы диких поцелуев.

Трясу головой, заставляя себя остановиться. Не хочу об этом думать. Случилось и случилось. Придавать значение этому глупо, каждый из нас вчера был на грани, до которой я сама довела. За то и поплатилась. На этом хватит.

Закутываюсь в теплое покрывало и нехотя спускаюсь вниз. Настроение просто ужасное, потому что, как бы ни старалась не думать о его жадных и требовательных губах, не получается. Господи, ну зачем? Зачем он это сделал? Я предпочла бы его ненавидеть за сказанные им обо мне гадости, а в итоге презираю за то, что он назвал меня другим именем.

Лениво захожу на кухню, как под гипнозом следуя к кофемашине, но внезапно улавливаю до боли родной запах табака. Тут же оборачиваюсь и, заметив сидящего за столом отца, замираю на месте. И сердце бросается вскачь, провоцируя ноги гудеть от желания сорваться и броситься ему на шею. Вот только строгий взгляд отца не позволяет мне этого сделать, и я остаюсь неподвижной.

С минуту мы просто смотрим друг на друга, а потом мне приходится принять неизбежное — старший О’Доннелл зол. И хуже того, я понимаю, что он не заберет меня отсюда.

— Стоит отметить, — отец первым нарушает тишину, выпуская в воздух облако дыма, — система охраны у него выше всяких похвал, раз ты все еще здесь и проблем у меня не прибавилось, — с холодным сарказмом подмечает он, изучая меня от кончиков пальцев босых ног до головы с растрепанной копной волос.

По спине пробегает озноб, и я сильнее укутываюсь в плед, благодаря Господа, что он меня укрывает.

— Скажи, что ты приехал забрать меня, — стараюсь изобразить на лице естественную улыбку, но губы не слушаются. Еще бы, после вчерашних варварских поцелуев я вообще удивлена, что они остались на месте.