Возможно, Прю следовало довольствоваться этим. Однако благодаря книгам по медицине из библиотеки отца она узнала о своей болезни гораздо больше, чем от любых докторов. Иногда она даже физически ощущала, как опухоль разъедала изнутри ее плоть, лишая жизненной энергии.

Болезнь началась с яичников, которые врачам пришлось удалить, однако этого оказалось недостаточно. Сейчас они не могли ни сделать еще одну операцию, ни ответить в точности, сколько времени ей осталось. При последнем осмотре – чуть более месяца назад – они сказали, что если повезет, то она еще увидит наступление нового века.

Прю еще так многое хотелось сделать в жизни, прежде чем наступит неизбежный конец, – например, водить «даймлер», и чем быстрее, тем лучше. Посмотреть на великие пирамиды Египта или пережить настоящую страсть. К несчастью, казалось крайне маловероятным, чтобы хотя бы одно из этих желаний сбылось.

Горничная Фанни появилась как раз в тот момент, когда Прю выходила из ванной; мысли ее представляли собой странное смешение горькой меланхолии и смиренной, но вместе с тем отдающей практицизмом покорности судьбе. Полотенце скрывало от сочувственного взгляда горничной шрамы на ее животе. Фанни принесла обеденное платье Прю, пышное и великолепное, словно алая роза самой совершенной формы. Поверх светлого гофрированного шифона ниспадало красное кружево более темного оттенка, придавая дорогому наряду дополнительную глубину и насыщенность.

Тщательно вытертая с ног до головы, одетая в чулки, сорочку и корсет, Прю уселась перед зеркалом, чтобы ей сделали прическу. Свободный пучок на темени оставлял вокруг лица целый ореол темно-рыжих прядей. Фанни вплела в пучок только что срезанные темно-красные розы и искусно уложила несколько локонов у висков. Из всех прочих украшений на Прю была только тонкая золотая ленточка вокруг шеи, застегнутая на перламутровую пуговицу. Любые другие драгоценности на фоне такого наряда выглядели бы кричащими.

Затем Прю вступила в платье, и сердце ее заколотилось, когда Фанни натянула ей его на плечи. Казалось сущим безрассудством надевать такое великолепие ради мужчин, которые скорее всего даже не заметят, как изящно оно облегает ее бюст и подчеркивает талию, но Прю все равно выбрала именно его. Как ни прискорбно, только одному Богу известно, представится ли случай надеть это платье еще раз.

– Вы выглядите прелестно, мисс, – заметила Фанни застенчиво.

Прю улыбнулась с явным удовольствием. Она и впрямь выглядела прелестной и к тому же совершенно здоровой, со щеками, залитыми ярко-розовым румянцем. Кроме того, она казалась уверенной в себе и явно не собиралась поддаваться на уговоры или запугивания мужчин, которые могли – или не могли – отобрать у нее последнее чудесное средство к исцелению.

Покинув теплую гавань своей комнаты, Прю проследовала по коридору к извилистой лестнице, которая вела на первый этаж. Возможно, надеть это платье было не такой уж удачной идеей. Ей не хотелось, чтобы святые отцы подумали, будто она сознательно насмехается над ними. Но ведь оно было таким красивым…

Проклятие! Не стоит тратить и без того короткую жизнь на суету из-за какого-то наряда, который все равно не увидит никто, кроме ее родных и пары церковников.

Едва Прю вошла в гостиную, как все головы повернулись в ее сторону. Действительно ли отец ахнул, или ей это только показалось? Старшая сестра, Матильда, уставилась на нее как на сумасшедшую. Конечно, Матильда представляла собой олицетворение благовоспитанной и утонченной английской леди в обшитом кружевами платье из розового шифона. Кэролайн также предпочла сдержанные оттенки – кремовый и цвет слоновой кости. И только Джорджия решилась одеться в нечто более яркое – недаром Прю всегда могла положиться на нее – и стояла здесь, улыбаясь сестре, в платье цвета тигровых лилий.