– Послезавтра. Как раз форма готова будет. А завтра я хотела съездить к родителям…

– Милая, знаю, ты хочешь с ними поделиться радостью, но не просохло еще. Может, отложишь?

– Бабуль, ты же знаешь, не могу, – у Софии навернулись слезы на глазах.

– Знаю, Софи, знаю.

– Боль когда-нибудь уйдет?

– Может быть, когда у тебя будет своя семья, скорбь станет глуше, – вздохнула женщина. – Так, не раскисай. И сильно на ночь не наедайся, а то не влезешь в рабочую одежду, – съехидничала она. – Лучше с собой возьмешь.

– Завтра уже не так вкусно будет, – нахмурилась София и тут же прикусила язык под возмущенным взглядом единственной родственницы. – Вкусно, будет вкусно, всегда вкусно! – тут же пошла она на попятный.

Но это была чистая правда, выпечка и на следующий день была восхитительной. Поэтому София, едва успев на старенький пазик, что ехал в сторону одного из городских кладбищ, она с трудом удерживалась, чтобы не съесть еще хоть кусочек. Но перспективы остаться потом без обеда, так как дома готовой еды не было, держали ее от чревоугодничества.

Выгрузив ее и пару старушек, автобус, поскрипывая, уехал, причем водитель так и не сказал, когда приедет следующий. На парковке у входа стояло несколько машин, и Софи с завистью посмотрела на них. Права она получила еще в институте, отучившись в городской школе автолюбителей по льготе, как сирота. Но свой автомобиль для нее был пока несбыточной мечтой.

Мелкий противный дождик, шедший ранним утром, давно прошел, и с чистого неба ласково пригревало весеннее солнце, и если бы не место, то девушка непременно бы улыбнулась, подставляя лицо его лучам.

– Мне так вас не хватает, – поставив сумки на маленький деревянный стол, София подошла к памятнику. – Бабушка вам гостинцы передала, – она аккуратно погрузила в клумбу несколько луковичек. – Сказала, что они неприхотливы и красиво цветут. Я сегодня ненадолго. Завтра выхожу на новую работу. Надеюсь, мне там понравится, – она с любовью протерла мрамор, обновила краску у забора и оставила два пирожка на блюдце.

– Девонька, ты бы поторопилась, а то не уедешь отсюдыть, – прошамкала бабушка Тоня, проходя мимо. С ней Софи периодически сталкивалась здесь последние лет десять. Та приезжала несколько раз в год, навестить мужа, но с каждым годом она делала это все реже и реже. Видимо, старушке становилось труднее передвигаться, возраст брал свое. – Шофер говорил, что пока не все автобусы ездят. Только с первомая их запустят.

– Спасибо, баб Тонь. Как ваше здоровье?

– Скриплю помаленьку, чую, скоро встречусь с Володенькой. Устала я, Софочка. Ну ты в голову не бери, собирайся быстрее.

Быстрее не вышло, пока Софи обновила краску на столе, собрала вещи и дошла до остановки, там уже не было не бабушки Тони, ни автобуса.

– Вот же…

Цензурных слов у девушки не нашлось, а другие она предпочитала вслух не произносить, как говорила Валентина Павловна: «Слово, как птица, и от тебя зависит, будет твоя речь белой лебедью или серой галкой».

На парковке, что была к кладбищу ближе остановки, просигналила большая черная машина, она приветливо моргнула фарами хозяину, мужчине в плаще. Софи, как завороженная, смотрела на него. Не то чтобы он был особо красив, но излучал такую уверенность, что она задумалась, что зря не обращала внимания на мужчин постарше. А стоило ему обернуться, девушка поторопилась отвести взгляд.

– Опоздали на автобус? – вежливо поинтересовался незнакомец.

«Капитан-очевидность», – пронеслась мысль в голове у девушки, и ей захотелось съязвить, но воспитание сделать этого не позволило.