- Хорошо, собирайся, а то Ольга Петровна ругаться будет, что приходим поздно.

- Не будет, - пробурчал Тимофей, - она добрая и нас любит.

- Будто со своими не устает, - фыркнул я, убирая посуду в раковину.

- У нее нет своих пока что, - огорошил меня сын.

Я почему-то был уверен, что Ольга является мамой, а тут выходило, что… Какой-то огонек вспыхнул во мне, будто в отдалении зажегся маяк. Странные мысли полезли тут же в голову, но я лишь злился на них, не переставая одергивать себя на том, что я – инвалид и ей даром не сдался.

Ветер за эти часы лишь усилился, и солнце, что изредка показывалось из-за облаков, совершенно не радовало. Оставалось вжимать голову в плечи, поднимать выше воротники, отгоняя желание – вернуться домой. Тимофея практически приходилось «тянуть на буксире», кажется, этот хулиган ловко передумал идти куда-либо и мечтал лишь о мультфильмах и продавленном диване. Я же себе слово дал, что с сегодняшнего дня найду работу и вообще займусь чем-нибудь полезным.

Калитка скрипела на ветру, раскачиваясь из стороны в сторону. Этот мерзкий звук раздражал барабанные перепонки и привносил в душу неприятные ощущения.

- Ольга Петровна, - рявкнул я, набрав воздуха в грудь, стоило лишь войти в группу.

Какая-то мамаша вздрогнула от испуга, на что я лишь постарался мило улыбнуться. Тимоха принялся раздеваться сам, видимо, пощадив наконец-то мою нервную систему.

- Не орите, - раздался строгий голос, и уже в следующий миг навстречу мне вышла солидного вида дама в возрасте.

Ей было лет пятьдесят, и она ничуть не уступала мне по децибелам. Кажется, такая смогла бы и полком командовать, я даже плечи расправил, едва не выкатив грудь колесом.

- Простите, - собравшись, пробурчал недовольно. Мне-то хотелось видеть Ольгу, а не вот эту дамочку.

- Ольга Петровна будет во вторую смену.

- Почему?  - вопрос сам собой сорвался с моих губ. Кажется, ничего умнее я придумать не смог.

- Потому что я вышла, - развела она руками, - или Вас что-то не устраивает?! - она окинула меня внимательным взглядом, потому скользнула по Тимохе, видимо, отыскивая сходство.

- Лариса Борисовна, - вмешался Тимка, кажется, понимая, что я иду ко дну со своей логикой. - Это мой папа, а Ольга Петровна… - замялся сын, ловя мой хмурый взгляд, что он там еще решил озвучить?!

- Дело есть к ней, - кивнул я, - насчет утренника.

- Точно, она просила подумать, - округляя глаза, выдал Тимка.

То ли мой сын знал что-то, о чем пока я не догадывался, то ли мужская солидарность в нем уже присутствовала. Кажется, он решил сделать все, чтобы его папаша не выглядел в это утро болваном перед этой грозной женщиной.

- Телефон не дам, - уперев руки в бока, сурово произнесла Лариса, сразу же указывая мне на мое место, еще так окинула взором неприятно, будто холодом обожгла. Задержалась им на моих ногах и только хмыкнула.

«- Ой, да и черт с тобой», - пронеслось в моей голове, и я, поцеловав сына в висок, поковылял к выходу.

Это утро нравилось мне все меньше и меньше.

То ли назло собственному внутреннему голосу, то ли просто дурак, но домой направился именно той дорогой, что вела мимо дома Ольги. На что рассчитывал – сам не знаю, но, увидев около ее подъезда своего бывшего одноклассника, взмахнул рукой, будто бы зная, как поступить.

- Генка, - окликнул я его, дополнив все громким свистом. - Генка Селезнев.

Мой школьный друг попытался сосредоточить на мне взгляд, похоже, утро было не только у меня поганым. Гена очень старался сфокусироваться, но лишь щурился и мотал головой.

- Кузьмин, - пробормотал он наконец-то, хихикнув, и вцепился пальцами в старенькую сливу около подъезда. Именно она в тот момент служила ему лучшей опорой. - Сто лет не виделись, Эй, дружище, как жизнь? На войне что ли потерял? - поинтересовался Селезнев, видимо, намекая на отсутствие ноги.