Второй раз медленно прихожу в себя. Голова не разрывается, но глаза все равно разлепляю с трудом. В комнате темнота, лишь на тумбе неярко горит ночник. Очень хочется в туалет и умыться. Но и страшно высунуть нос из комнаты.

Откидываю одеяло и спускаю ноги на пол, чувствуя стопами мягкий ковер. Поднимаюсь, и меня чуть пошатывает. Только сейчас замечаю, что на мне не платье. Футболка. Большая футболка, сползающая на одно плечо. Оттягиваю белую ткань.

Я в ступоре. На мне футболка Стальнова? А кто меня переодевал? Тоже он?

Эта сшибающая мысль на мгновение затмевает собой все остальные. Прикусываю губу. Мне ужасно неловко. А еще я не понимаю – зачем. Зачем Стальнов это все делает?

Подхожу к двери, которая до половины приоткрыта. В коридоре тоже неярко святят торшеры. По глазам не бьет, но вполне достаточно, чтобы никуда не вписаться в темноте. Замираю в дверях, потому что не представляю, куда идти. В этом коридоре куча дверей.

Делаю шаг и замираю, из-за поворота в коридор входит Стальнов. Тоже делает шаг и останавливается. У него в руках чашка.

– Что-то случилось? – спрашивает совершенно спокойно.

– В туалет, – выдавливаю из себя ответ, краснея.

– В конце коридора последняя дверь по твоей стороне, – отвечает, рукой указывая направление.

– С-спасибо, – выдыхаю и спешу скрыться. Едва себя по рукам не бью, чтобы не пытаться натянуть футболку ниже.

Выдыхаю, скрывшись в ванной. Свет включается автоматически и бьет по глазам. Зажмуриваюсь и даже лицо руками закрываю. Осторожно открываю один глаз. Потом второй.

Ванная просто ослепляет блеском и роскошью.

Но сейчас меня интересует один конкретный предмет. А потом подхожу к раковине. И закрываю рот руками, чтобы не переполошить никого своим криком. От испуга сердце подпрыгивает к горлу и начинает стучать в бешеном ритме. Я даже не сразу понимаю, что это я. Это мое отражение!

Зато теперь понятно, почему так трудно разлепить глаза. Отекшее от рыданий лицо, опухшие глаза, слипшаяся тушь и страшными кругами размазанные тени. И губы как два вареника. Волосы тоже выглядят не лучше.

Мной можно не только детишек пугать, но и взрослых.

Включаю воду и беру в руки мыло. Знаю, что положено для снятия макияжа пользоваться всякими пенками, мицеляркой и вот этим всем, только мне и обычное мыло сойдет. Нужно убрать с лица эту жуть. Глаза и так уже чешутся, а кожа зудит.

Намыливаю лицо, тру глаза, смывая всю эту краску. Так и с моей жизни облезла вся эта краска кажущегося счастья.

Упираюсь руками в края раковины и дышу-дышу-дышу, глотая слезы. Какой-то нескончаемый фонтан. Новому потоку слез не дает пролиться стук в дверь и голос.

– Дарина, все хорошо? – обеспокоенно спрашивает Стальнов. – Ответь, или я войду.

– Минутку! – кричу.

– Я за дверью, – сообщает Стальнов.

– Не нужно.

– Я подожду.

Понимаю, что спорить бесполезно. Делаю воду холодной и еще раз умываюсь. Кое-как приглаживаю волосы. От страха и смущения перед Стальновым даже плакать расхотелось. Этот мужчина пугает, обескураживает и заставляет трепетать.

Бросаю еще один взгляд в зеркало. Маска жуткого клоуна смыта, но отеки и краснота на месте. Резко выдохнув, иду на выход из ванной, чтобы, распахнув дверь, нос к носу столкнуться со Стальновым.

Проходится цепким взглядом без единой эмоции с головы до ног. И задет вопрос, который я меньше всего ожидала услышать:

– Чаю хочешь?

Этот мужчина умеет поставить в тупик.

– Идем, наверняка хочешь.

Берет меня за руку и ведет за собой. От странности происходящего даже не знаю, как реагировать. Просто иду послушно за мужчиной, только носом шмыгаю.