Легкий наклон головы – и уголок губ дернулся, но улыбки на лице не было. Скорее, нервный тик. Глаза не отрывались от моих, и я даже не поняла, в какой момент он оказался в опасной близости от меня. Отступила, упираясь лопатками в открытую дверь кухни, но продолжала стоять с гордо поднятой головой. Только теперь атмосфера неуловимо изменилась.

Никита навис надо мной, и, хотя до этого я ощущала себя равной ему, сейчас снова стала маленькой капризной девочкой рядом с большим и сильным ублюдком.

– Как скажешь, малышка. Только тебе надо уяснить кое-что прежде, чем ты снова решишь побыть сверху, – он не касался меня, а ощущение такое, будто стискивал мое горло. – В следующий раз, когда ты придешь ко мне, а ты, – опустил он взгляд на губы, и ниже на грудь, скрытую футболкой, соски тут же откликнулись на наглый взгляд и затвердели, и издевательская ухмылка все-таки исказила красивые черты лица этого харизматичного гада, – обязательно придешь… Будь готова отрабатывать каждую брошенную в мой адрес угрозу своим сладким ротиком.

Рваный выдох, и мне показалось, что в глубине дьявольских глаз загорелся азарт.

– До встречи…

И Никита вышел из квартиры, даже не взглянув на Веронику.

А я, дождавшись, когда сестра последует его примеру, рывком захлопнула дверь и, защелкнув все замки, рванула в ванную

Сгребла розы и, открыв дверь на балкон, под которым парканулся Никита, швырнула розы в окно, заметив, что они упали прямо под ноги этой сволочи. Брюнет поднял взгляд вверх и хищно ухмыльнулся, а я, едва сдержавшись, чтобы не бросить ему на голову что-нибудь потяжелее, отступила и скрылась в квартире.

Пусть и он уяснит кое-что, прежде чем снова решит тронуть меня пальцем.

Я не стану за ним бегать.

И не стану прогибаться.

Он хочет покорную кошечку?

Но я скорее перегрызу ему глотку, чем дам над собой издеваться.

И если он решил, что я сдамся, его ждет сюрприз…

Больше я не буду хорошей девочкой.

Всю ночь я практически не спала и ворочалась в кровати, будто мой матрац из асконы набит камнями.

Что теперь делать? Ника беременна от Никиты. Я, возможно, беременна от него же. Но эту мысль я отгоняла подальше, только бы не думать о возможных последствиях нашей последней близости. Трусость с моей стороны, но я отметала мысли о своей беременности по принципу – если не думать, то этого не случится.

А вот что делать с сестрой?

– Да ничего с ней не делать. Она взрослая, и сама разберется, – подсказал мой внутренний голос, но разве я когда-то его слушала?

Отбросив тщетные попытки уснуть, я поднялась с кровати и, накинув на себя махровый халат, выскочила на балкон покурить. Вот только не пошло. Сделала затяжку, и, ощутив, что совершенно нет никакого желания дышать никотином, затушила сигарету о дно стеклянной банки из-под икры.

Почему он был так уверен, что я к нему прибегу?

Эта мысль не давала покоя, въедаясь в подкорку. Почему?

Может, посчитал, что если Ника готова целовать его черные лакированные туфли, лишь бы он соизволил взглянуть в ее сторону, то считает, что я такая же?

Бред. Или…

Ну конечно. Он же не глупый. Он специально кончал в меня, чтобы дать мне повод заявиться к нему на порог с вестью о беременности. Только зачем ему это?

После его ухода меня не отпускала мысль: он покинул мою квартиру лишь потому, что решил – с меня на сегодня хватит. А не потому, что я выгнала их.

Словно царь зверей отпустил на волю мышку, с которой забавлялся, зная, что она далеко не убежит. А я ненавижу чувствовать себя марионеткой. Тем более в руках этого надменного засранца, который подбирает разных подружек на завтрак, обед и ужин.