– Где?

– В своем доме. С ней был еще один наш сотрудник.

– Кто?

– Здесь история тоже не совсем понятная. Между ними, судя по всему, существовали какие-то близкие отношения. Мы решили провести более тщательное расследование и навели о погибшем справки. Выяснилось, что его прошлое не столь безупречно, как он нам сообщил.

– Он что-то скрывал?

– Да. Погибший даже отбывал срок на сибирской каторге.

– Политический?

– То-то и оно, что к политическим делам он не имеет никакого отношения. Самый обыкновенный грабеж! Вот такие люди к нам просачиваются, товарищ Сарычев. В ближайшее время нам нужно провести основательную чистку.

– Проведем, товарищ Петерс.

– Страна захлебнулась в терроре и насилии. Надо как-то сбить эту преступную волну.

– Понимаю, товарищ Петерс.

Яков Христофорович поднялся:

– Если понимаете, тогда работайте. Во дворе вас ждет машина, сейчас езжайте в Ховрино и разберитесь на месте. Держите меня в курсе всех дел.

Станционный перрон был захламлен: валялись разбросанные газеты, какие-то мятые брюки, рваные вещи, перевернутые корзины и даже раздавленный патефон, заброшенный под лавку. Немного в стороне стояла телега со сломанной осью. По словам очевидцев, она принадлежала налетчикам и поломалась под тяжестью скарба. Не утруждая себя починкой, налетчики просто разбросали добро на остальные телеги и укатили в сторону Москвы.

У входа на вокзал, прикрытые несвежей простыней, лежали трупы расстрелянных.

– Это они? – посмотрел Сарычев на сопровождавшего его высокого парня в студенческой куртке. Он возглавлял уголовный розыск в Ховрине.

Высокий, слегка сутулый, в массивных очках, он выглядел очень нескладным.

– Да.

– Тебя как звать-то?

– Дмитрий.

Приподняв простыню, Сарычев посмотрел на неподвижные лица. С самого края лежал Сидорчук, и сейчас Сарычев смотрел только на него.

Вот оно как довелось встретиться, теперь уже не поговорить.

Накинув простыню на застывшие лица, он спросил:

– Очевидцы имеются?

– Вон они стоят, – махнул «студент» в сторону крыльца, где под присмотром трех красноармейцев с карабинами толпилось десятка полтора мужчин и женщин.

– А красноармейцев-то зачем приставили? Они арестованные, что ли? – укорил Сарычев.

Парень слегка смутился. Сразу было видно, что в органах он недавно, наверняка пришел работать в милицию, увлеченный революционной романтикой, едва отучившись пару курсов в университете. Какой-то месяц в милиции, а уже успел сделать карьеру. Если так пойдет и дальше, то через каких-то полтора года он попадет к Игнату в подчинение.

– Они хотели уйти... После собрать их всех вместе было бы очень трудно. Мы решили, чтобы они все рассказали лично вам.

– Снимем показания, запишем их адреса и отпустим с миром! Чего же людей наказывать, они и так пострадали.

Игнат подошел к разноликой толпе. В глазах задержанных он увидел откровенный испуг, в котором так и читалось: «Что еще такого можно ожидать от новой власти!»

Поделикатнее нужно обращаться. Вот так и плодим врагов, где не следовало бы.

Свидетелей нужно было расположить к себе, иначе разговора не получится. Игнат даже попытался улыбнуться, но улыбка как-то смялась – не самый подходящий случай для веселья. Досадно, но в ответ он не встретил ни одного открытого взгляда. Сарычев уже хотел было пригласить «студента», чтобы совместными усилиями как-то преодолеть нарастающее отчуждение, как вдруг прямо в лицо ему посмотрел невысокий плотный мужчина лет пятидесяти. В его глазах Сарычев усмотрел какую-то отчаянную решимость: «А, была не была!» По внешнему виду типичный интеллигент, даже в нынешнее время их немало курсирует из Москвы в Петербург.