Колька нажал на тормоз. С обеих сторон к машине потянулось шесть человек. Четверо вооружены винтовками, а у троих у бедра в деревянных кобурах болтались «маузеры».

– Что-нибудь не так, командир? – весело спросил Кирьян.

Глянул в строгое лицо красноармейца и будто бы на пику напоролся.

– Документы, товарищи, – вежливо и одновременно непреклонно потребовал красноармеец.

Кирьян сунул руку в карман и неторопливо вытащил мандат.

– Торопимся мы, товарищ.

Красноармеец взял мандат. Внимательные строгие глаза буквально впились в документ, придирчиво изучая каждую букву. Кирьян с интересом рассматривал точеный профиль, с легкой горбинкой, – молод, не более двадцати пяти лет, черноглаз, вида жиганского. Такие парни не утруждают себя угрызениями совести. Пальнут между глаз и отправятся допивать остывающий чаек.

Прочитав документ, красноармеец тщательно сложил его.

– Куда направляетесь, товарищи?

– К председателю Ревтребунала товарищу Якову Петерсу, – не моргнув глазом, уверенно отвечал Курахин. – А разве нас в чем-то подозревают?

Подошедшие красноармейцы обступили автомобиль.

– Просто таков порядок, – спокойно ответил красноармеец, продолжая держать мандат. – А что вы собираетесь делать у товарища Петерса?

– Хм... Я должен отвечать вам и на этот вопрос?

– Да, – спокойно кивнул красноармеец. – Именно по его распоряжению выставлены заставы. Бандиты лютуют, в городе неспокойная обстановка.

– Хм... Вот оно, значит, как... Вы слышали, товарищи, с кем нам придется бороться? – обернулся Кирьян на присмиревшего Егора Копыто.

Внешне на лице жигана не отразилось никаких переживаний. Вот только у носа углубились морщины, придав лицу дополнительную жесткость. Правая рука скользнула под расстегнутое пальто. Достаточно моргнуть, чтобы Егор выхватил револьвер и в секунду выпустил четыре пули в обступивших их красноармейцев.

Останутся еще двое. Как быть с ними? Наверняка в будке остался кто-то еще – они тут же выскочат на выстрелы. А один из бойцов предусмотрительно подошел к пулемету. Рассредоточившись, бойцы начнут палить по отъезжающей машине, а проехать сотню метров открытого пространства под пулеметным огнем – весьма сложная задача.

– А может, оно и правильно, – неожиданно посуровел Курахин. – Время того требует. Сейчас какой только контры не встретишь. А едем мы к товарищу Петерсу вот по какому делу... Несколько часов назад бандиты на подмосковной станции отбили у конвоя уголовника Кирьяна Курахина по кличке Фартовый. Слыхали о таком?

– Это что, тот самый?

Вроде бы ничего не произошло, взгляд красноармейца по-прежнему суров, вот только интонации как будто помягчели.

– А другого нет.

– Как же ему удалось бежать? Такая охрана...

– Я сам об этом знаю очень немного. Нам позвонили со станции и сказали, что поезд был остановлен налетчиками. Пассажиры ограблены, а Кирьян отбит жиганами.

– Там же были чекисты!

– Им не повезло, товарищ... Бандиты расстреляли их, одного из них Курахин убил лично. Вопросы еще есть? А то нас товарищ Петерс заждался.

Красноармеец вернул «мандат»:

– Проезжайте! Извините за задержку, сами видите, что творится.

– Видим, товарищи! – с явным облегчением отозвался Кирьян, забирая документ. Упрятав его в карман, он спросил: – Только я никак не пойму, почему вы нас остановили. Неужели мы на налетчиков похожи?

Всего-то секундная пауза, показавшаяся Кирьяну вечностью.

– Кепка мне ваша не понравилась... Восьмиклинка, – признался, чуть смутившись, красноармеец, – такую обычно жиганы носят. А потом, у вашего товарища фикса золотая, – кивнул он на Егора Копыто. – Не часто встретишь такую у чекистов.