– Вы говорили, что оставили его здесь? – нахмурился Южник, спускаясь с крыльца вслед за Уитли.

С наступлением ночи гавань Олл Холлоуз Бей сильно изменилась. С улиц исчезли торговые лотки и палатки, их сменили сваленные горой ловушки для лобстеров и мокрые сети, городские рыбаки при свете фонарей поспешно разбирали свой улов, низко опустив головы и сторонясь собравшихся вокруг них зевак. Впрочем, зевак было немного и становилось с каждой минутой все меньше – Уитли удивленно следила за тем, как люди один за другим исчезают в дверях своих домов. На окнах задергивались занавески, опускались ставни – гавань превращалась в игровую площадку для гвардейцев Льва и их приспешников.

Маленькая толпа, человек десять-двенадцать, радостно шумела, глядя на то, как трое солдат готовят к казни приведенного с ними юношу. На его груди смолой была грубо намалевана голова волка. Один солдат держал в руке зажженный факел, другой запихивал юношу в колодки, установленные на груде хвороста. Щелкнув, опустился брус, прижавший к деревянной раме голову и запястья юноши. Маленькая толпа заревела, засвистала. Уитли с омерзением смотрела на этих людей, не могла понять, как можно так приветствовать захватчиков, так прогибаться под врагами, так радоваться страданиям человека, который был их земляком и соседом. Капитан гвардейцев развернул свой кнут, и толпа зевак поспешно попятилась назад.

– Я знаю, что все вы слышите и слушаете меня! – крикнул капитан в красном плаще, и его голос эхом прокатился над быстро пустеющими улицами. – Не стесняйтесь, откройте ставни на своих окнах! Смотрите, что ожидает каждого, кто встанет на сторону Волка!

Красный плащ отступил на шаг назад, таща конец кнута по жидкой грязи. Другой солдат выше поднял свой факел, чтобы всем было видно, что сейчас произойдет. Уитли внезапно и отчетливо представила себе судьбу, которая ждет этого несчастного парня. Смола на его груди, факел, груда хвороста. Гвардейцы Льва собираются сжечь этого парня заживо! Какая-то старуха швырнула в юношу камнем и попала ему прямо по голове. Юноша дернулся, из его рассеченной брови хлынула кровь. Кем бы ни был этот юноша и что бы он ни совершил, он не заслуживал такой казни.

– Подхалимы и льстецы, – пробормотал Южник и сплюнул в грязь. – Ну где же Пастух?

Уитли сжала руку цыгана, посмотрела поверх голов улюлюкающих зевак и прошептала:

– Помоги нам, Бренн…

Капитан гвардейцев завел свою руку назад, приготовился ударить несчастного юношу кнутом. Лицо капитана перекосила злобная ухмылка, кнут пошел по всей своей длине волнами, а затем оторвался от земли и взлетел в воздух. Однако до спины юноши кончик кнута не долетел, его стремительно перехватил кто-то, появившийся за спиной Красного плаща. Рука капитана хрустнула, а сам он взвыл, когда кнут резким рывком отбросил его назад. Гвардеец развернулся на месте, нелепо взмахнул вывихнутой рукой и шлепнулся в грязь. Толпа и оставшиеся двое гвардейцев дружно повернули головы навстречу приближающейся к ним фигуре.

Это не входило, никак не входило в планы Дрю и Уитли. Они предполагали проскочить через Олл Холлоуз Бей неслышно и невидимо, словно призраки, словно тени от качающихся на ветру веток.

Но когда появились связанный юноша, гвардейцы и толпа, Дрю Ферран, стоя на крыльце таверны, почувствовал знакомое ему болезненное чувство. Он ничего не мог поделать с собой, не мог противиться этому чувству и начал огибать толпу, прячась за спинами зевак, готовясь вмешаться и вступить в бой с мерзавцами в красных плащах. Дрю сосредоточился, собрался, его дыхание участилось, по стремительно меняющему свои очертания и размеры телу побежала звериная, волчья кровь. Сквозь обветренную кожу проступила темная густая шерсть, под усеянным шипами кожаным нагрудником налились стальные мышцы.