– Ты не представляешь, – выговорил я отрывисто, – как долго я мечтал исцеловать… Шейку? Да, и ее! Всю тебя, от ушек до пяток!

Девушка засмеялась, свободно и заливисто, а затем легла на спину, поджав ноги.

– Постучи! – хихикнула она.

Я сел, и постучал по ладной коленке.

– Войдите! – пискнула Марина, и раздвинула ножки.

* * *

Возлюбленная ускакала в универ, а я еще долго валялся, отходя от чудес последних суток. Моя жизнь завязала хитроумную временную петлю, угодив мне полностью – и через край.

Я медленно встал, глянул на измятые простыни, и засмеялся.

Мир оборотился ко мне своей прекрасной стороной – с влюбленными так бывает.

Напевая, я обошел квартиру, ища отгадки, и нашел их в кабинете. Монитор компа чернел в спящем режиме, а моя рабочая тетрадь лежала, раскрытая на середине. Страница выдавала нервный, но красивый почерк, не чета моему:

«Здравствуй, Игнат.

Меня зовут Марлен. Марлен Осокин. Я из 1967 года. Спасибо тебе! Всегда мечтал попасть в будущее, увидеть, как потомки живут при коммунизме! Я не знаю, как это у тебя получилось… Я вообще ничего не знаю, и не понимаю! Где ты? А я? Я тут навсегда или на время? Если ты читаешь мою записку, значит, второе верней.

Сначала я перепугался, ощутив себя сразу как бы в двух временах, но в драке разошелся, мало соображая, кто бьет, я или ты, или мы оба. И опять вернулся в свой мир. Расстроился страшно, хотя толком не понимал, что побывал в будущем. А потом опять! Вот сижу и думаю – вернусь или не вернусь? На всякий случай: можешь оставлять записки в сейфе. Код: В141. У Алены свой ключ, она может прочесть, а так нельзя. И объясни, как пользоваться твоей микроЭВМ! Ладно?

Что происходит – тайна. Хочется ее разгадать, но… Потом! Сначала просто насмотреться, пожить хоть денек в XXI веке!

Марлен.

P.S. За Марину прости, на всякий случай. Я как-то ощутил, что она тебе нравится. Но говорить ничего не буду, вообще – все слишком тонко, а пошлости не выношу».

Я медленно закрыл тетрадь. Улыбнулся будущему, улыбнулся прошлому. Я не ведал, что случится сегодня, и произойдет ли вообще что-нибудь? Может, полоса кудес миновала меня, и накатили обычные будни? Ну, и что? Марина обещала прийти сегодня вечером – и остаться до утра понедельника…

«Счастье, стой!» – как восклицала Диана де Бельфлор.

Глава 3.

Вторник, 11 апреля. Утро

Приозерный, улица Горького

«Селезнев П.С.» оказался крепким мужиком в годах, и смотрел на меня с ироничным прищуром, как бы снисходя до моей срамной доли – фотать для «брехунка». Осаживая рефлексии, я потискал ему руку, он торопливо кивнул, докуривая папиросину «Север», и встал со вкопанной скамейки. Дескать, давай, корреспондент, играйся в фотосессию! Мне, вон, по такому случаю, и спецовку новенькую выдали…

– Становиться куда? – лениво вытолкнул Селезнев, щелчком отправляя окурок в урну.

– Обойдемся, Петр Семенович, – спокойно ответил я, следя за траекторией полета «бычка», – позировать мне не надо. Сейчас же, вроде, вечерняя выпечка?

– Ну… да, – насторожился водитель.

– Так вы грузите хлеб, а на меня не обращайте внимания!

Селезнев недоуменно пожал плечами, и натянул черный берет – не отличишь от Папанова в роли Лёлика.

А я расчехлил драгоценный «Киев-10». Камера стоила двести девяносто рэ, чуть ли не три моих зарплаты, и уж как она досталась редакции «Флажка», как ласково именовали «Знамя труда», не ясно.

Снимать я, в общем-то, умел. Хотя и был обделен тем тонким чутьем, что отличало истинных фотохудожников, но иногда получалось очень даже неплохо. За это надо сказать спасибо нашему соседу дяде Виле – научил мелкого меня обращаться с «Зенитом-6».