– Или в будущее, – кивнул Марлен, думая о своем.

– Совершенно верно. И вот как наш современник поведет себя, встретив гуманоида или, скажем, генсека ЦК КПСС? Интересно же, верно? Мне пеняют порой, что вот, мол, суете наших в античность! Разве нельзя писать о реальных римлянах или эллинах? Можно, почему нельзя… Только вот читателя будет раздражать тогдашняя психология. Люди были иными! Вокруг того же римлянина реяли незримые боги, целые батальоны божеств! Существовал бог дома, и бог двери, бог порога, бог форточки, даже, извините, бог туалета! И человеку в тоге нужно было учесть все их прихоти. Зато, правда, можно было и отлупить божка, ежели тот, приняв жертву, не исполнял желание.

– Как-то… м-м… инфантильно, – улыбнулся Осокин.

– Детство человечества! – пожал плечами Валерий, смакуя кусочек с помадкой.

– А вот… – Марлен закрутил кистью. – Не знаю даже, с чего начать… М-м… Как-то, знаете, сам собою возник сюжет… Только писать не буду, «художка» – не мое! М-м… Вот, представьте себе. Нашего современника подкараулили, чтобы отметелить, а он неожиданно ощущает в себе иное сознание. Сознание человека, знающего толк в драке. Наш отбивается, идет домой – и спать. Уж больно велик шок. Да, а за дракой следили девушки, причем в одну из них он влюблен… Мнэ-э… Ну, назовем его Полуэкт. И вот…

Осокин в подробностях изложил собственную историю.

– Интересно… – медленно выговорил Большаков, загораясь. – Очень интересно…

– А вот, что бы вы сделали на месте того же Полуэкта и его… м-м… ведомого? Я имею в виду, что бы написали?

– Знаете… – затянул писатель. – Рокировка во времени – это, конечно, занятно. Но лично меня захватил иной вопрос: а почему именно Полуэкт и его… напарник, что ли? Я не спрашиваю, каким образом, Сущность там постаралась, или Институт Времени, не важно. Важен выбор именно этих двоих. Осознанный он или случайный – это, опять-таки, вторично. Но почему они? Может, их что-нибудь связывает? Ну, не знаю… Я бы поискал некий единый параметр!

– А какой? – Осокин навалился грудью на стол, жадно ловя слова.

Большаков покусал губу, рассеянно глядя на улицу.

– Ну, вот представьте себе… – вымолвил он. – Тот, кто «прописан» в прошлом, срезает у себя клок волос, запечатывает его… Ну, скажем, в баночку от диафильма, потом в пакет, пакет засовывает в жестяную банку, и эту «капсулу времени» прячет где-нибудь в Москве. Скажем, на чердаке. А Полуэкт заранее оставляет ему записку, какой дом уцелел с шестидесятых. И находит этот «клад»! И сдает на анализ ДНК! И обнаруживает, что они – братья!

– Ух, ты… – растерялся Марлен.

– Здорово, правда? – ухмыльнулся Валерий. – Ну, это под конец, а для начала можно и родителями поинтересоваться, бабушками с дедушками… Правда… Хм. Не знаю, Игнат, куда такой сюжет вывезет, и что будет в финале… Но мне он по душе! Послушайте… Вы сказали, что не собираетесь писать. А подарите сюжет мне!

– Дарю! – засмеялся Осокин, и крепко пожал протянутую руку. – Может, еще по одной?

– Чайку поесть? – ухмыльнулся Большаков, и глянул на телефон. – Ну, в принципе, рано еще… А давайте! У меня самолет поздно вечером, – откинувшись на спинку, он мечтательно затянул: – Назову роман «Бро»…

Глава 4.

Пятница, 15 апреля. Вечер

Приозерный, улица Ленина

Алена Зимина жила с мамой на углу Профсоюзной и Гоголя, ходила в смену на АТС, а у меня… то есть, у Марлена, ночевала раза два или три в неделю. Разумеется, будущая теща товарища Осокина регулярно ныла на тему «Хочу внуков!», а его вероятная супруга вела разъяснительную работу.