– Фонтан Марии Медичи в Люксембургском саду потустороннего Парижа, – сказала я, не отрывая глаз от алых листьев, словно пятна крови, застывших там, где у влюблённых бились бы сердца, если бы эти статуи могли вдруг ожить.

Мелкий дождь сыпал из нависших облаков, и мне казалось, что его капли вот-вот закипят, касаясь моих пылающих от волнения щёк.

– Значит, мы уже прибыли?! – оглушительно, на весь сад заверещала Выква. – Эжени! Скорее завяжи мне заново банты и поправь диадему!

– К чему такая спешка?! Невеста-то у нас не ты! – резонно заметил Ящур.

Я же молча приступила к завязыванию бантов. Получалось это плохо: руки дрожали, отчего банты выглядели какими-то несуразными, и я судорожно распускала их, чтобы начать заново. Это моё нервное состояние объяснялось приближающимся звуком чётких, как выстрелы, размеренных шагов, пока ещё слабо раздававшихся позади меня, сопровождаясь размеренным постукиванием, которое могла издавать только трость, ударяясь о мостовую. У меня не было сомнений в том, кто приближается ко мне, но пока не хватало духу оглянуться и встретиться взглядом с возмутителем моего спокойствия.

Завязывая последний бант, я вспомнила, что на лице у меня остался слой призрачного грима и быстро стёрла его влажной салфеткой, которые Ящур таскал с собой, чтобы перемывать кости. Не хватало ещё, чтобы собственный жених меня не признал! Приведя себя в относительный порядок и судорожно поправив растрёпанные волосы, я, наконец, решилась повернуться навстречу судьбе и была сразу же психологически смята увиденным. По увядшей аллее, полной торжественно замерших сухоцветов и врастающих в сумрак мёртвых стволов величественных платанов, шёл высокий статный мужчина в чёрном сюртуке с алым подбоем. Как рана от удара мизерикорда, у него на груди красовался кровавый кленовый лист, поблёскивавший то ли каплями слёз дождя, то ли драгоценными камнями.

Люрор де Куку абсолютно не изменился внешне, словно мы расстались вчера, а не пятьдесят два года назад: та же гордая осанка, та же мрачная улыбка, тот же завораживающий блеск глаз поверх разноцветного пенсне, сдвинутого ближе к кончику длинного породистого носа. Наши взгляды встретились, и ни один мускул не дрогнул на холодном и безукоризненном лице некроманта; впрочем, я тоже давно уже научилась держать себя в руках и не подавать виду, да и причём здесь вид, если мы оба уже знали, что рады видеть друг друга. Я не могла бы объяснить, откуда берётся моя уверенность в этом, но ошибки быть не могло.

– С прибытием в потусторонний мир, Ваша Созидательность! – с изящным поклоном приветствовал меня некромант.

Это официальное обращение, против ожидаемого и привычного «ма флёр» («мой цветок»), которое Люрор де Куку применял ранее, почему-то неприятно царапнуло душу, хотя именовать меня так требовал этикет. К тому же Люрор де Куку уничтожил свой гербарий и, возможно, не желал больше ассоциаций с какими-либо цветами, или это просто игра, блеф, в котором некромант – большой мастер. Но ради чего?

– Благодарю Вас, Ваше Бессмертное Высокоужастие! – сухо сказала я в ответ, припомнив его титул. – Мне жаль, что наша встреча омрачена тенью нависшей над нами опасности.

– Тени исчезают при ярком свете, который вы привнесли в мою жизнь! – парировал Люрор де Куку.

Рядом с его холёным великолепием мои джинсы и куртка смотрелись как минимум вызывающе, не говоря уже о зубастой тыкве под мышкой, разомлевшей от предвкушения новых приключений.

– А свободные овощи у вас тут бывают? – смело спросила Выква, восхищённо вытаращившись на некроманта.