Ну, как тогда, в ущелье: их двое, моджахедов – пятьсот! А уж живые ли они изначально или мертвые или живые станут мертвыми через минуту или полчаса – существенно ли это?

Ему же, книжному червю, интеллигенту в пятом поколении, который и погоны на кителе менял только тогда, когда непосредственный начальник намекал: пора, мол, уж, доктор, а то смотреть тошно, как они у вас измялись и засалились, все происшедшее понравилось до чрезвычайности.

Все вместе. И то, как боевые поручики внимали его советам и командам, и как приятно чувствовать в руках дергающийся от выстрелов автомат, и, самое главное, как благотворно действует на закисший в тиши кабинетов и библиотек организм толчками вбрасываемый в кровь адреналин. Раньше он этого не понимал. Сейчас – понял. Примерно, как поняли это герои Джека Лондона Хэмфри ван-Вейден[35] и Кристофер Белью.[36]

Так, значит, что?

Чтобы ответить на этот вопрос, Максим налил себе еще одну рюмку, выцедил сквозь зубы, как густой ликер. Было у него такое свойство, тоже врожденное, несомненно, сколь бы много он ни выпил, даже если уже и на ногах стоял еле-еле, но определенным участком мозга умел наблюдать за собой со стороны, если и не контролировать, то здраво оценивать все свои слова и поступки. И побуждения тоже. Счастья ему это не прибавляло, скорее напротив, но зачастую уберегало от крупных неприятностей.

Вот и сейчас.

Отчего так и приглянулся ему Вадим Ляхов, что увидел в нем Максим именно то, чего тогда не хватало ему самому. И пусть, конечно, далеко ему еще до товарища, с его чинами, наградами и приключениями, но первые шаги сделаны, и при встрече стыдно уже не будет.

Именно поэтому доктор даже с некоторым восторгом занял место во втором «Святогоре», взгромоздившись на подвесное сиденье башенного стрелка, чтобы одновременно видеть и землю и небо через прозрачный блистер, и огромный объем самолетного брюха, где просторно разместилась полурота порученных его попечению стрелков вместе с боевой техникой.

Его настроение ощутимо контрастировало с эмоциями вверенного подразделения. Солдаты успели не только выслушать инструктаж и боевой приказ, но и тесно пообщаться с вышедшими из боя товарищами.

Тут у Максима возникли сомнения, стоит ли такое позволять? Оно, с одной стороны, полезно, чтобы люди знали, куда и зачем идут, а с другой – какая-то предварительная деморализация получается. Тем более что Чекменев счел необходимым включить в состав отряда группу добровольцев из тех, кто уже соприкоснулся с, деликатно выражаясь, артефактами.

Сам-то он охотно взял с собой в качестве заместителя подпоручика Сашку Колосова, которому совсем недавно предсказал, что за привычку болтать лишнее выше штабс-капитана ему чин не светит. А вот оказался парень и хватким, и психически устойчивым, чего о других не скажешь. И главное – что совсем уж неожиданно – умным и тактичным. Он новичков не пугал, а, напротив, успокаивал. Не то что другие, побывавшие за «последним пределом». Те с каким-то болезненным удовольствием фиксировали внимание «салаг» на таких подробностях, что и в натуре не было.

А черт его знает, может, и это на пользу.

Максим тогда не стал вдаваться. Летят – и ладно. Оружие на боевом взводе – хорошо. А уж что произойдет на земле, если опять придется встретиться с неведомым – тогда и думать будем. Если до боя себя терзать мыслями: а чем он закончится лично для тебя – так лучше заранее стреляться или в бега подаваться.

Впрочем, о сражениях с ордами покойников речь пока не шла. Вряд ли у них здесь имелась хоть какая-то организация, хотя вообразить подобное было бы интересно.