Мы молча, даже с каким-то остервенением, набросились на еду, и лишь краем глаза я заметил, что стоявший рядом с нашим столом здоровяк Шорм довольно улыбается, наблюдая за тем, как мы поглощаем поданную нам еду. Когда первый голод был утолен, на столе появились мелкие сладкие пирожки и печеньица, а налитый в новые чашки шоколад имел уже сладковатый привкус.

Эльнорда, схрумкав всего одно печенье, откинулась на спинку стула и довольно пропела:

– Ну что ж, по крайней мере голодом морить нас здесь не собираются!

Душегуб поднял на нее удивленный взгляд. Его рот был до отказа забит сладостями, и поэтому сказать он ничего не мог, но в его глазах явно читался вопрос: «Кто бы это позволил себе такую смелость – попробовать поморить меня голодом».

Зато шустрый хоббит, быстренько прихлебнув из здоровенной чашки, вытер перемазанные губы и пропищал:

– Хотел бы я посмотреть на того, кто попытается морить голодом Душегуба!

Душегуб удовлетворенно кивнул и что-то нечленораздельно, но явно одобрительно промычал. Я лишь молча улыбнулся, наблюдая за своими насытившимися друзьями.

Именно в этот момент широкая дверь, через которую мы попали в столовую, распахнулась, и в это царство желудка вступила целая компания.

Первыми вошли два высоких гвардейца, одетых в уже виденные нами легкие доспехи, и встали по обеим сторонам от двери. Затем в дверном проеме застряли двое высоких статных стариков в роскошных шелковых камзолах с широкими орденскими лентами через плечо. Потолкавшись и попыхтев, они проникли в столовую и также разошлись в разные стороны от двери. Прошло несколько долгих секунд, и вслед за этими местными вельможами в дверь стремительно проковылял невысокий, корявенький мужичонка, одетый в темно-коричневый, мешковато на нем сидевший камзол и такие же коричневые широкие штаны. На его ногах красовались довольно стоптанные туфли с ярко блестевшими металлическими пряжками. На груди коричневую ткань камзола оттягивал здоровенный, усыпанный блестящими камешками орден.

Признаться, увидев эту странную фигуру, я слегка оторопел. Шагал этот мужик очень уверенно, по-хозяйски, но его внешний вид никак не соответствовал моим представлениям о правителе целой страны.

А этот тип между тем стремительно пересек обеденную залу и оказался рядом с нашим столом. Из-за его спины тут же выскочил наш знакомец Твист и оглушительно заверещал, тыкая своим крошечным пальчиком в Душегуба:

– Правитель, вот этот самый верзила хотел меня съесть!.. Он… он рычал на меня и предлагал тащить меня на цепи, чтобы поджарить над очагом!.. У него и цепь уже приготовлена, он вот этому коротышу показывал. – Карлик мотнул своей башкой в сторону Фродо. – Хвастался, что он по пять таких, как я, за раз съедает! Он даже меня посолил и два раза укусил, говорит, попробовать надо!..

– Где это я тебя укусил?! – перебил его Душегуб своим мощным рыком. – А ну, покажи!

Но карлик совершенно не смутился, присутствие правителя, видимо, вселяло в него уверенность.

– Я не могу показать укусы!.. – тут же продолжил он свои вопли. – Я не могу обнажать перед правителем интимные части моего тела!.. Но вот этот дед, – на этот раз он мотнул башкой в мою сторону, – может подтвердить, что ты меня кусал… И девка тоже подтвердит! – нагло проорал карлик.

Впрочем, я очень мало внимания обращал на наглые ябеды карлика. Меня гораздо больше занимала физиономия типа, которого Твист называл правителем.

Под гладко прилизанной темненькой стрижечкой «каре», сама тщательность укладки которой наводила на мысль о парике, едва виднелась узкая, матово-белая полоска лба. Тяжелые, выдающиеся надбровные дуги, украшенные густыми, кустистыми бровями, нависали над маленькими, непонятного цвета, шустро бегающими глазками. Кончик плоского, приплюснутого носа был вздернут так, что можно было лицезреть волосатые ноздри. И без того тонкие губы были плотно сжаты, словно их хозяин боялся ляпнуть глупость. Правда, только «утонченность» очертаний рта позволяла хоть как-то мириться со скошенной назад нижней челюстью, почти незаметно переходящей в хрящеватый выпуклый кадык. Мой опыт физиономиста ясно мне сигнализировал: «Законченный мерзавец!», а здравый смысл добавлял: «И как Кина могла верить такой роже!»