По мосткам, по буеракам, через реки и потоки, сквозь пески, марево и прочие напасти. Да плюс надо как-то по сторонам осматриваться, чтобы не угодить в пасти слишком прожорливых и всегда агрессивных хищников.

Но, как частенько любил повторять Семен, «…нет такого дела, с которым не справились бы большевики под руководством партии, при содействии научного гения и при здоровой инициативе народа!». А на дотошные вопросы детей «Кто это такие?» со смешком отвечал:

– Если искать аналогии в нашей семье, то большевики – это Дим с Отелло. Потому что они большие. Партия – это… – обычно хотел постучать себя по груди, но вовремя косился на триясу и покладисто заверял: – Ваша мама! Гениальные научные разработки – это уже моя епархия. Ну а народ – это мы все в совокупности.

Больше всех протестовали дочери:

– Почему тогда наша инициатива отвергается наглыми большевиками, авторитарной партией и вечно занятым ученым?

– Потому что народ – это гегемон. И может проявлять инициативу только в учебе, спорте и отдыхе.

Ну и друзья не выглядели счастливыми после таких определений:

– Что-то твои большевики очень похожи на рабов, – ворчал Дмитрий. – Или на тягловую скотину.

– Гы-ы! – тут же согласно кивал его приятель.

– Это потому, что вас мало, – философствовал отец с явной грустинкой. – Было бы вас больше, пять, шесть… или, там, восемьдесят шесть…

И спешил упрятаться в свои научные и ремесленные лаборатории от начинающей злиться «партии». Потому что пару раз она ему выкрикивала вслед:

– Вот сам и рожай своих большевиков!

Наверное, именно такие разговоры припомнил Отелло, когда приятели тянули в дом уже третью спарку стволов. Во время короткого отдыха он шумно выдохнул и разговорился:

– Бо – угу-ус. Бо-у!

– Ха! Быть большевиками дураков, кроме нас, больше нет! Да ты меньше отца слушай, с его философскими фантазиями.

– Ррр!.. У-у!

– Ну, роботы, конечно – в любом случае лучше. Мы бы с тобой развлекались, а они бы работали вместо нас. Только ведь они у императоров как телохранители, и всего по одной штуке. Вряд ли кто их отдал бы для переноски бревен. Да и вообще… как ни стараюсь, а вот представить себе ожившее железо никак не могу.

– Э-э?.. Гы!

– Естественно, что ты все можешь! – не удержался Дим от сарказма. – Вот ты прям вырос среди этих роботов! А то и сам их создать можешь.

– А-а-у… – с потешной мордой задумался мохнатик. Мол, почему бы и нет? – Же-ы! Э-э! – дескать, было бы только нужное железо под руками.

– Ладно, хорош хвастать! Поволокли дальше.

Дмитрий встал с валуна, на котором сидел, но так и замер на месте, заметив вскинутую лапу приятеля. Тот первым почувствовал или распознал опасность. Да и сам парень уже определил, откуда она исходила. Только вот понять, кто именно или что угрожало, оба пока не могли.

Метрах в сорока от них клубилось туманными испарениями болотце с перегнившей смесью травянистой сукровицы и загустевшего молочая. Неглубокое и небольшое, оно никак не могло скрывать в себе притаившегося хищника в виде безголовой черепахи или крокодильей камбалы. Еще и заросло оно почти сплошь двухметровой травяной осокой. Кстати, именно из этого растения после прессовки, промывки и усушки плелись изумительные по мягкости матрасы, используемые в доме для постелей.

Ну и обычно на осоке любили устраивать свои концерты местные кузнечики. Величиной с ладонь, истинные вредители по характеру и прожорливости, эти гигантские насекомые в то же время довольно неплохо наигрывали незатейливые, но вполне ритмичные мелодии своими опорными лапками. Рассаживались на вершинах травяной осоки и давали концерты.