— При том! — получается чересчур истерично. Я сама не понимаю, с чего так завелась. Она всего лишь его сестра, и они работают вместе.

— Нам действительно лучше уйти, — поднимаясь с кресла, говорит Орлов.

Мы выходим из зала, он помогает мне надеть пальто, молча провожает до машины.

— Я приеду в восемь и поговорим.

— Можешь не торопиться, — отвечаю, усаживаясь на заднее сидение.

— Какого хрена, Злата? — не выдерживает Орлов. — Какая муха тебя укусила? ПМС? Или что?

— Иди ты! — захлопнув дверцу, велю водителю ехать.

Домой я возвращаюсь в девять вечера.

Орлов даже не соизволяет поднять на меня глаза, когда я появляюсь в гостиной. Словно меня и вовсе нет. Словно никого нет, кроме него и его ноутбука.

От него веет холодом. Жутким, пробирающим до самых костей арктическим холодом и равнодушием. Он не заговаривает со мной. Лишь, когда заканчивает что-то печатать, красноречиво приподнимает бровь, очевидно, ожидая объяснений за устроенную в ресторане сцену.

— Итак? Я слушаю вразумительную версию, объясняющую твоё поведение сегодня.

— Пошёл ты! Вот тебе версия.

Вижу, как меняется его лицо, когда с него исчезает прежнее безучастное выражение. Как напрягается тело, а на виске нервно пульсирует голубоватая жилка.

Он поднимается, неспешно делая шаг в мою сторону, а за ним ещё и ещё, вынуждая меня боязливо отступать, пока я не упираюсь спиной в стену и теперь испуганно смотрю на возвышающегося надо мной мужчину.

В тёмном взгляде полыхают раздражение и злость. В последний раз он так смотрел на меня в коттедже, когда я так глупо пыталась от него сбежать. Тогда он обещал пристегнуть меня наручниками к кровати.

Орлов смотрит так, что я ощущаю себя совершенно незащищённой. В его взгляде таится что-то опасное и... порочное.

Словно на повторе в моём сознании всплывают картинки вечера, когда мы играли в карты, а потом я, практически обнажённая, оказалась в его объятиях.

Нервно облизываю губы, щёки вспыхивают, и я пытаюсь отогнать от себя воспоминания, возвращаясь в реальность. Я должна на него злиться и злюсь, но к этой злости настойчиво примешивается что-то ещё.

— «Пошёл ты»? — переспрашивает Орлов, нависая надо мной.

Я ощутимо сжимаюсь от тона его голоса, полного невысказанной агрессии.

Воздух вокруг нас набирается тяжести. Становится каким-то наэлектризованным. Я слышу грохот сердца у себя в висках, ощущая, как внутри возникает какое-то жжение, едва не перехватывающее дыхание.

Орлов стоит очень близко. Слишком близко, так, что моя грудь практически касается его, а напротив моего лица оказываются его сжатые в тонкую линию губы, — очень красивые губы, и я знаю, какими требовательными и безупречными они могут быть в поцелуе.

Во рту мгновенно пересыхает, кровь по венам мчится быстрее, по телу разливается томительная, волнующая дрожь, отзываясь внутри острым жаром желания.

Не разрывая зрительного контакта, улавливаю, каким глубоким становится дыхание Марка, как расширяются его зрачки, наливаясь густой темнотой, и понимаю, что наша невольная близость волнует его так же сильно, как и меня.

— Да! Пошёл ты! — распахнув глаза, с вызовом отвечаю, но в следующую секунду мою глаза закрываются, потому что он рывком тянет меня к себе и, сжав затылок, впивается в губы настойчивым, нетерпеливым поцелуем.

Арт от ART with LOVE