— Проверятор хренов! — грубо бросил Дима.

Признание Давида его немного смягчило, он сел за стол, но просматривать дальше видео не захотел: выключил видеомагнитофон и достал папку с договорами.

8. Любовь не превозносится

Давид заметил, как меняется друг. И его меняли совсем не близнецы, как он думал раньше. Если до того, как Алена появилась в его квартире, он наведывался к проституткам пару раз в неделю, то сейчас это случалось пару раз в месяц. И это с его неуемной энергией, которую он стал все чаще выливать на боксерскую грушу. Давид не понимал только одного: почему Дима не признается сам себе, что ему нравится Алена? Зачем он продолжает себя мучить, просматривая видео с ней, и не хочет зажить настоящей жизнью?

В тот осенний вечер Дима, как обычно, сидел за столом в офисе и пялился в маленький монитор. Давид зашел в кабинет, но Дима его не заметил, продолжая наблюдать за картинкой на экране.

Давид подошел и уперся руками в стол. Друг снял наушники и остановил запись.

— Не надоело? – устало спросил Давид.

Дима ничего не ответил и отключил видик.

— Что ты там ищешь? — Давид повис над ним, испепеляя взглядом. — Я не выйду сегодня их этого офиса. И тебя не выпущу. Пока ты не признаешься мне!

— В чем?

— Сначала я подумал, что у тебя к ней нелюбовь. Бывает. Это нормально. Дима и «Нелюбовь» — это слова-синонимы. Тем более, ты мне так сладко пел, что не можешь ее обнять, что тебе это неприятно и всякое такое. Но нет, Димон, я уверен, что это самая настоящая любовь. Я никогда тебя таким не видел. Я тебя таким не знаю: задумчивое лицо, расширенные зрачки, когда ты пялишься на нее. Объясни мне, давай!

— Мне нечего тебе сказать. Ты придумал проблему на ровном месте. Я просто просматриваю видео, как она общается с детьми.

— Ты ищешь изъяны? Нужны доказательства, что она дрянь? Ищешь ее промахи? Хочешь, чтобы она облажалась, ошиблась, и тогда назовешь ее сукой и легко откажешься?

— Дава, давай работать. Ты слишком много времени уделяешь моим личным проблемам.

— Так все-таки проблемам! Значит, они есть. И ты не хочешь мне о них говорить. Я не достоин их знать? Я не тот, кому можно довериться? Скажи мне, когда я тебя подводил? Было ли хоть раз так, чтобы ты пришел ко мне с проблемой, а я не помог ее решить? Мы все можем, мы справимся. И я тебе помогу. Только мне надо проблему озвучить. Я всю голову уже сломал. Я не понимаю. Я не знаю, в чем загадка.

Дима молчал. Он не отрицал, что проблема есть. Он просто не хотел о ней говорить.

— Ну дело ведь не в твоей проститутке Эле, так?

Дима удивленно и в то же время с недоумением посмотрел на друга.

— Вот! Этот взгляд мне говорит: «Какая на хрен Эля!» Ответь мне, почему ты просто не возьмешь и не женишься на Алене?

Дима резко встал, засунул руки в карманы брюк и громко выдохнул.

Он чувствовал, что должен рассказать другу о своей проблеме. Больше признаться некому, а самому не справиться.

— Это длинная история, — еле слышно обронил он.

— У нас куча времени, — оживился Давид, усадил друга в кресло, сам побежал за своим стулом и уселся рядом.

Дима глубоко выдохнул, сглотнул и закрыл глаза. Ему было сложно начать разговор. Но он знал: как только он скажет это ужасное слово, ему сразу станет легче. Надо просто открыть рот и вслух произнести это слово. Он посмотрел другу прямо в глаза и отчеканил почти по слогам:

— Я — садист.

По лицу Давида пронеслась усмешка, он криво улыбнулся, замотал головой. Потом скользнул взглядом сверху вниз по Диме и снова замотал головой:

— Что за бред? Ты? Садист?