– Ты настоящая?! – с присвистом спросила Вероника.

– Кажется, да, – рассмеялась Кристина. – Сейчас у папы твоего спросим. Папа Вероники, как вы считаете, я – настоящая?

Марк повернулся к ней. И с удивлением увидел, что выражение лица у Кристины было абсолютно спокойным. А в глазах… в глазах не было ни отвращения, ни – что еще хуже – противной фальшивой жалости. Любопытство и благожелательность. И то, и другое – искренние.

– Да, – он прокашлялся. – Настоящая.

Вероника снова взвизгнула, но тут же притихла. И задала следующий вопрос:

– А что ты делаешь рядом с папой?!

Кристина тронула его руку и прошептала:

– Марк, я не совсем поняла вопроса…

Он не придумал ничего лучше, чем наклониться к ее уху и шепотом повторить вопрос Вероники. Кристина кивнула и, повернувшись, так же шепотом сказала на ухо:

– Если я не буду понимать, я буду трогать тебя за руку. Ты можешь мне тогда написать… – Кристина быстро вытащила из сумочки ручку и крошечный блокнот. А потом повернулась к экрану. – Извини, Вероника. У нас тут с твоим папой небольшие игры в шпионов. Ты спросила, что я делаю рядом с твоим папой? – Вероника энергично закивала. – Твой папа отвозил меня на своем большом, красивом, быстром самолете на показ. Ты знаешь, что такое показ, детка?

– Да! – пискнула Вероника. – Это моды!

– Точно, – широко улыбнулась Кристина. – И вот твой папа привез меня сюда, показывать моды. То есть, моды буду показывать я. А твой папа не хочет показывать моды. – Вероника рассмеялась, а Кристина продолжила: – Расскажи мне, Вероника, а что тебе нравится?

Первое время он, кажется, едва дышал. А потом вдруг в какой-то момент Марк расслабился. Кристина так говорила с Вероникой… выбирала такую интонацию, такие слова… Очень похоже общалась с Вероникой Соня, ее няня. Но Соня – специально обученный профессионал с труднопроизносимой специальностью «олигофренопедагог». Интонации Кристины отличались от интонаций Сони. Но что-то главное и общее их объединяло. Правда, Марк сейчас был не в том состоянии, чтобы об этом объективно размышлять и анализировать. Тем более, что ему время от времени приходилось работать переводчиком.

Разговор завершила Кристина. Она как-то неуловимо почувствовала, что у Вероники наступает нервное перевозбуждение. Марк это четко уловил – в первую очередь, по речи и по мимике. Но он-то привычный. А Кристина… Чудеса какие-то. Мистика.

– Вероника, я очень рада с тобой поболтать, но мне надо бежать.

– Показывать моды?

– Точно, – снова широко улыбнулась Кристина.

– Ты еще позвонишь мне?!

Кристина обернулась к Марку. Лицо у нее было растерянное. Марк сначала пожал плечами. Потом неуверенно кивнул. Он и сам не знал, что имеет в виду под этой пантомимой.

– Думаю, да. Если папа твой не будет против.

– Папа не будет. Он самый лучший!

Только когда звонок завершился, Марк почувствовал, что рубашка на спине под кителем мокрая насквозь.

– Спасибо.

Кристина не торопилась возвращаться на свое место напротив него. Сидела рядом, плечом к плечу и, повернув голову, в упор разглядывала его. Марк попытался что-то сказать – и не смог. Они так и сидели – близко друг к другу, и смотрели друг другу в глаза. Два взрослых человека – пилот авиалайнера и топ-модель. Сидели и молча смотрели друг другу в глаза. В кофейне в центре аэропорта.

– Ты передумала и решила сломать мне нос?

Кристина моргнула – как будто очнулась. Неуверенно улыбнулась.

– А ты полон сюрпризов, Марк Леви.

Ответить Марк не успел – зазвонил телефон Кристины. В разговор на беглом итальянском Марк вслушиваться не стал – это неприлично, да он бы все равно ничего не понял. К тому же, ему и самому надо было написать Соне, чтобы она проконтролировала состояние Вероники после разговора. Все-таки для дочери это был стресс, пусть и со знаком «плюс». Однако когда Марк снова взял телефон, там уже было сообщение от Сони с отчетом о состоянии Вероники после разговора с «ее любимой Христиной». В конце значилась приписка: «Марк Арнольдович, вы настоящий волшебник».