В итоге, стоит мне только коснуться мягкой пуховой подушки, стоит только обнять лежащего рядом сына, как я снова теряюсь в навалившейся со всех сторон темноте. Я вижу какие-то смутные образы, слышу приглушенные разговоры, но все это смешивается в ускользающие от меня обрывки. Я даже не могу сказать вижу я это во сне или же это какие-то отголоски реального мира, которые врываются в мою дрему…

Однако, в какой-то момент обрывки разговора приобретают глубину и становятся настолько навязчивыми, что прорывают мой сон.

Я рывком поднимаюсь на локте и, еще толком не поняв в чем дело, прислушиваюсь. Разговоры доносятся с улицы. Перед сном я приоткрыла окно, и через него сейчас я слышу два голоса. Один чей-то грубый и недовольный, а второй более мягкий, заискивающий и смутно знакомый. Но стоит мне только вслушаться в их диалог, как внутри меня снова просыпается тот дикий ужас, который я так опрометчиво вычеркнула из памяти.

15. Глава 14

– Она точно здесь? Если вздумала дурить нас, господин Бьёрн сделает так, что тебя даже в стражники не возьмут. Пойдешь навоз перекладывать.

– Да точно, говорю вам. Я даже на всякий случай ей в чай снотворное подсыпала…

Теперь, к чувству дикого ужаса, который сковывает мое тело, примешивается ощущение жгучей обиды. И вовсе не потому что люди Бьёрна снова нашли меня. А потому, что я поняла отчего второй голос казался мне таким знакомым.

Потому что это голос той, кого я считала своей единственной верной подругой…

Это был голос Вильмы.

Как… как она только могла. А, главное, за что? Я ведь всегда была только на ее стороне. Никогда, даже за спиной, я не говорила о Вильме плохого. Да и нечего там было говорить. Ведь я всерьез считала Вильму подругой, которая не предаст, с которой можно делиться самыми сокровенными переживаниями.

Чувствую, как мое сердце заходится тупой ноющей болью, а по лицу ползут слезы. Такого подлого коварства от нее я просто не ожидала. Только не от нее…

– Хорошо, – отзывается недовольный мужской голос, – Тогда, заходим по команде.

В этот момент меня будто прошибает молния и я вскакиваю с кровати. Несусь ко входной двери и едва успеваю накинуть засов буквально за секунду до того, как со стороны улицы доносится:

– Заходим!

В замочной скважине щелкает ключ, ручка двери опускается, и я в ужасе отскакиваю в сторону.

– Ну? Чего ты там копаешься?

– Проклятье, – раздается голос Вильмы, – Сейчас, одну секунду.

С той стороны снова кто-то шебуршится возле двери, после чего Вильма ошарашенно выдает:

– Почему-то заперто.

– В смысле почему-то? – переспрашивает недовольный голос.

– Ева, дорогая, ты уже проснулась? – не скрываясь, во весь голос внезапно спрашивает Вильма. – Это же ты закрыла зверь, я права?

– Почему… – вырывается из моего рта болезненный стон, – Почему ты предала меня? Я же доверяла тебе.

Из-за двери доносился раздраженный вздох.

– Да потому что я всегда использовала тебя. Думаешь, мне доставляло много радости водиться с ни на что не способной бестолковщиной, которая вечно ныла какая она бедная-несчастная? Но мне приходилось подыгрывать тебе и скакать вокруг на цыпочках, потому что мои родители требовали от меня этого. Ведь так они могли подобраться поближе к твоим родителям и использовать их в своих целях, – отзывается Вильма, чем вгоняет меня в полнейший ступор, – Я была счастлива, когда оказалась, что в академию тебя не взяли, иначе, наверно, я бы вздернулась прямо там. Знала бы ты как меня бесило, что тебе все и всегда доставалось само, но при этом ты всегда была всем недовольна! Ты даже стала женой Бьёрна Дракенберга и все равно тебе все мало! Подумать только, ты не придумала ничего лучше, чем сбежать, да еще и прихватив с собой его ребенка!