— Что-то случилось?

— Я пришел помочь с платьем, — ответил темный и высокий силуэт в полумраке, и сверкнувшие в воздухе ножницы дополнили картину из страшных сказок.

— Как я и думал, ты его не сняла.

— Я… отвлеклась.

— Я знаю, — ответил мужчина, намекая, что слышал мои мысли, даже пока я была вне зоны видимости, но, видимо, слишком устав и перенервничав, я практически не отреагировала на его признание. — Я войду?

— Да, проходи. Ты собрался разрезать ленты?

— Думаю, другого выхода просто нет. В спешке я слишком сильно затянул узлы.

— Понятно. Что мне делать?

— Повернуться спиной. И, — он проглотил какие-то слова и вместо них произнес другие, — постарайся не пугаться. Это будет быстрее, чем завязывание бантиков.

— Хорошо, я постараюсь.

Не став зажигать свечи, я подошла к окну, за которым горел тусклый фонарь. Ослепляющая молния позволяла разглядеть все, что необходимо. Собрав волосы за плечом, я выдохнула.

На этот раз Эвердин не торопился и не шумел, практически бесшумно подкравшись со спины и замерев. Если бы я не ощущала жар его тела на расстоянии, то вполне могла бы предположить, что он просто растворился в темноте спальни, словно дымок потухшего камина.

Холодный кончик ножниц неожиданно коснулся кожи, и я несдержанно вздрогнула, оставшись на месте.

— Я слышу твои мысли.

— Я знаю, — прошептала, ощутив движение и услышав характерный щелчок лезвий.

— У меня есть вопросы, как и у тебя.

— Откуда у тебя могут быть вопросы, Кристиан? Ты своевольно забираешься в мою голову, даже когда не хочешь этого.

— Но есть ответы, о которых ты даже не подумаешь, пока я не спрошу.

Новый щелчок, и ткань на груди расслабляется, отпуская натяжение.

— И ты хочешь спросить?

— Слишком сильно. Но я боюсь, что как только задам свои вопросы вслух, ты тут же раскусишь меня, заставляя об этом пожалеть.

— Разве я похожа на такую?

— Нет, но у меня тоже достаточно страхов, госпожа.

Всего три ленты, впереди еще четыре.

— Так развей их. Пока ты будешь бояться, никогда не узнаешь, имеют ли твои страхи смысл.

— То же самое я могу сказать и тебе, Ия.

Четвертый щелчок, и свободолюбивые мурашки бросаются врассыпную, ныряя под ткань.

— Ты хочешь спросить про поцелуй? — решилась я озвучить свое единственное предположение, тем самым дав понять, что это не прошло мимо моих мыслей как нечто неважное.

— Близко, но не совсем. Я скорее хотел поделиться и узнать, что ты будешь об этом думать.

— А просто спросить не пробовал? Я еще ни разу не жалела для тебя слов.

Пятый.

В плечах становится совсем свободно, талию уже не стягивает ткань, и лишь два маленьких бантика удерживают его на теле, если не подхватить руками.

— Ты права, — хмыкнул он. — Слов ты для меня не жалела. А пожалеешь ли в будущем?

— Не тяни, Кристиан. Ненавижу недомолвки.

— Любопытная, — указал он на мой давно очевидный всем грех. — Ия, хочу сказать тебе, что это был мой первый поцелуй.

Закусив щеку изнутри, я невольно прислушалась к предпоследнему щелчку ножниц, который прозвучал почти так же оглушительно, как грянувший вслед за молнией гром.

— Я знаю, что у тебя тоже.

«Договаривай», — подумала я, обращаясь к его телепатии, и подняла глаза, глядя в зеркало на черную тень с очертаниями Эвердина за моей спиной.

Он смотрел на меня. Знал, чувствовал, что я наблюдаю, и не решался разрезать последнюю ленту — ведь это означало, что с платьем покончено и ему нужно будет уйти.

— Это было не так, как я себе представлял. И ты не можешь представить, как меня гложет, что в твоей голове та же мысль. Украденный, случайный, спасительный. Не таким должен быть первый поцелуй, моя госпожа.