Я любил эту праздничную суету – многоголосый гомон, среди которого можно было разобрать акценты всех верландских провинций, запах корицы, ванили и свежих яблок, улыбки на лицах взрослых и детей.

Первой палаткой, возле которой я остановился, была палатка мадам Трюшо – здесь продавали самые вкусные пироги в Аньере.

– Чего изволите…, – хозяйка, кажется, собиралась сказать «ваша светлость», но заметив мой предостерегающий взгляд, добавила другое, – молодой человек?

Я взял политую сиропом и обсыпанную сахарной пудрой булку из слоеного теста, которое было таким воздушным, что просто таяло во рту. Свою первую покупку у мадам Трюшо я совершил, когда мне было пять лет, и ни разу ее товар не заставил меня разочароваться.

Я прошел по рядам с книгами и картинами – народу здесь было гораздо меньше, чем в продуктовых, – но задерживаться нигде не стал, а повернул к палаткам с тканями и кружевами. Наше герцогство славилось тонкой работой местных мастериц. Но когда я остановился у прилавка с вышитыми салфетками и полотенцами, вовсе не искусное рукоделие было тому виной.

За прилавком стояла девушка такой немыслимой красоты, что не заметить ее было невозможно. И эту красоту ничуть не портил ни смешной чепец, ни простое мешковатое платье. Обычно у таких прилавков толпились в основном особы женского пола. Но здесь среди приценивающихся покупателей было немало мужчин, и этот факт отчего-то привел меня в негодование.

Я не знал, кто эта девушка, да и не должен был знать, но и мимо пройти я не смог.

– Хотите купить рушник, сударь? – синие как васильки глаза девушки заглянули мне прямо в душу. – А может быть, скатерть? Вашей невесте или супруге они непременно понравятся.

Нет, ни полотенце, ни скатерть меня ничуть не интересовали. Я хотел купить ее саму – всю, без остатка. И у меня хватит на это денег. Немногие семейства в Верландии могли бы посоперничать в богатстве с Кавайонами.

Да и много ли надо этой простушке? Золотые сережки с бриллиантами да красивое платье. Все женщины падки на драгоценности. И на сладкие речи.

Подобное желание удивило и меня самого. Я отнюдь не считал себя влюбчивым или увлекающимся. Обычно контролировать свои чувства у меня получалось куда лучше.

Впрочем, стоило ли отказывать себе в такой малости? Особенно теперь, когда я вот-вот остепенюсь и стану почтенным мужем. Я хотел провести эту ночь в одной постели с этой прелестной лавочницей и не видел причин себя от этого удержать. Мы с княжной не давали друг другу брачных обетов, мы даже еще не были помолвлены. И ей совершенно не обязательно было знать, по какой причине я остался ночевать в Аньере.

Девушка отвлеклась на другого покупателя, и я почувствовал что-то, весьма похожее на ревность. Я куплю всё, что лежит не ее прилавке, в обмен на ее согласие пообедать со мной. Слишком выгодная сделка, чтобы она могла от нее отказаться.

– Вы что-то выбрали, сударь? – она снова повернулась ко мне.

Я самодовольно улыбнулся и достал из кармана несколько золотых монет.

14. Глава 14

В Аньер я приехала спозаранку – нужно было постараться заполучить палатку не где-нибудь на отшибе, куда покупатели не дойдут, а на хорошем, «хлебном» месте. Прежде, когда бабушка бывала на таких торжищах, распорядитель ярмарки размещал ее особо – ее имя было на слуху, и немало верландцев приезжали сюда именно для того, чтобы купить вышивку мадам Фонтане. Но поскольку она не появлялась на ярмарке уже на протяжении нескольких лет, никто не ждал ее и на этот раз.

– Внучка Элоизы Фонтане? – удивился распорядитель месье Дижон. – Я даже не знал, что у нее есть внучка. Надеюсь, вы привезли то, что сделала именно ваша бабушка? Простите, мадемуазель, возможно, мое недоверие вас обидит, но вы же понимаете, что ваши умения у нас еще не было возможности оценить. Когда кто-нибудь покупает салфетку или скатерть мадам Фонтане, он же платит не только и не столько за красивую вещь, которую можно положить на праздничный стол, но за те невидимые свойства, которыми эти вещи наполнены.