И вот теперь он стоит передо мной, живой, настоящий.
Рассматривает меня, сунув руки в карманы серых джинсов. Взгляд блуждает по моему лицу, нахально зависает на груди, скользит ниже…
Нервно одёргиваю кофту и обхватываю себя руками, закрываясь. Нечего глазеть!
– Виктор, зачем тебе всё это? Откажись. Скажи отцу, что передумал.
Он делает шаг ко мне. Я отступаю.
– Я не передумаю.
Смотрит так пристально, будто сканирует. И мне становится не по себе.
Поворачиваюсь и иду к окну.
– Я не понимаю, что происходит. Почему именно сейчас? Это как-то связано со Стасом?
– С кем?
– Стасом Дубравиным.
Я не могла об этом не спросить. Ведь начался весь этот кошмар сразу после того, как он сделал мне предложение.
Слышу шаги. Виктор подходит сзади. Очень близко.
– Мира. Это касается только тебя и меня.
Его ладони на моих бёдрах. Вздрагиваю. Хочу, чтобы отпустил, но он еще крепче сжимает.
– Ты же хотела стать моей? Теперь ты – моя.
Глава 5
Мира
Я, правда, думала, что будущий муж мне безразличен, как мужчина.
Но стоило ему коснуться и заговорить… Пришлось признать, что это самообман.
Сегодня утром, потрясённая ультиматумам отца, я выплеснула на Водзинского всю горечь и обиду.
С порога дала понять, насколько мне его предложение поперёк горла.
А на его лице ни один мускул не дрогнул. Ему нет дела до моих чувств.
Надеюсь, про детей отец не всерьёз сказал. И спать с ним сразу будет необязательно. Я ж ему не нравлюсь.
В договорном браке может вообще не быть ничего настоящего – ни дружбы, ни секса, ни, тем более, любви.
Виктор большую часть дня провёл с отцом. О чём они там говорили, не знаю.
Но в ту же ночь мой жених вернулся в Москву.
Он дал мне неделю, чтобы завершить все дела в Белоярске. Потом я должна прилететь к нему, и время до свадьбы мы проведём вместе.
На мой резонный вопрос – а зачем, собственно, мне лететь заранее к Виктору, пока он еще мне не муж, отец вдохновенно заявил:
– Веселей, Мира! Побудете наедине, узнаете друг друга поближе.
"Узнаете друг друга поближе"??? Я едва овсянкой не подавилась.
Вот, значит, как… Мой ответ на вопрос, были ли мы с Дубравиным близки, он ждал не дыша. А с Водзинским, значит, можно грешить до свадьбы? Одобряет?
Думаю о Стасе, и так становится тоскливо…
Последний разговор наш состоялся снова у него в машине. Я объяснила наш внезапный разрыв тем, что перевожусь в Сеченовский и переезжаю в столицу насовсем.
– Я люблю тебя. Мне показалось, это взаимно, нет?
Он обнял меня так отчаянно, так крепко прижал к себе… Я не выдержала и разревелась.
– Хочешь жить и учиться в Москве? Ладно. Это же всего в трёх часах лёту. Малыш, не молчи!
А я не знала, что сказать. Надо бы правду… но духу не хватает.
Мы целовались в последний раз. Он заметно взвинчен. Стал шарить руками по моему телу, яростно впиваясь в губы.
Раньше было нет так.
– Стас… – я попробовала вырваться. – Стас!
Мне нельзя такое ему позволять. Я обманываю их обоих, получается.
Дубравин разжал руки, я тут же открыла дверь и выскочила из машины.
– Мира! – он тоже вышел, рванулся за мной.
– Не надо, пожалуйста! Я всё уже решила!
Я быстрым шагом двинула к дому.
– Мирослава! – он громко крикнул мне в спину. – Я не понимаю… Ты это точно сама решила?
Стасу хорошо известно, как властный отец меня оберегает. И он совершенно справедливо предположил, что решение о переезде приняли за меня.
Я не стала ничего отвечать. Ушла, не оборачиваясь.
Весь вечер стараюсь игнорировать его звонки и сообщения. Но всё-таки читаю несколько и снова плачу.
Никогда столько не плакала, не было повода. А тут…