Но я не забыла об этом. И пообещала себе, что никогда больше не пойду на это снова. Еще какое-то время во мне жил страх, что я разрушила себя, не в медицинском, а в духовном смысле.

Рой, я знаю, у нас был выбор. Но на самом деле нет. Я оплакивала этого ребенка так, будто у меня был выкидыш. Мое тело плодородно, как тучная почва, а жизнь – бесплодна. Тебе кажется, что твоя ноша тяжела, но на моих плечах тоже лежит груз.

Теперь ты все знаешь. Каждый из нас несет свой крест.

Давай мы больше никогда, никогда, никогда не будем об этом говорить. Если я тебе хоть немного дорога, пожалуйста, никогда не поднимай эту тему снова.

Дорогая Джорджия,

Позади два года брака – еще осталось десять плакать (это я так шучу). Наконец, Бэнкс подал апелляцию. Мне стыдно, что твои родители ухлопали на меня столько денег. Они, конечно, проходят у Бэнкса по категории «друзья и родственники», но все равно его гонорар растет, как пробег в машине. Если апелляционный суд встанет на нашу сторону и меня выпустят, я возьмусь за любую работу, чтобы вернуть долг твоему отцу. Я не шучу. Буду хоть продукты фасовать, если надо.

Вот поэтому мне больше нравятся бумажные письма, а не имейлы. Все, что я тут пишу, работает как долговая расписка или чек: подписано, запечатано, отправлено адресату. А на имейлы нам дается всего шестьдесят пять минут в неделю. Писать надо с библиотечного компьютера, и там то стоишь в очереди, то тебе заглядывают через плечо. Кроме того, я использую это время, чтобы писать письма на заказ. Угадай, чем мне заплатили на прошлой неделе. Луковицей. Знаю, ты думаешь, я сошел с ума, но лук в тюрьме встречается не часто, а местной еде очень не хватает приправ.

За луковицу я написал большое письмо для девушки одного парня: сначала он ее страстно клеил, а потом просил денег. Уговор был, что, если она пошлет деньги, он даст мне луковицу. Я, конечно, поделился с Уолтером, – он свел нас и сработал как брокер. Видела бы ты мою награду. Если бы Горбун из «Нотр- Дам» превратился в овощ, он бы стал именно моей гнилой луковицей. Наверное, ты и не очень хочешь знать, что мы c Уолтером в тот вечер приготовили, но вдруг тебе будет интересно. Это что-то вроде рагу из лапши быстрого приготовления. Надо раскрошить туда кукурузные чипсы, венские сосиски и все смешать. Каждый скидывает свою еду, какая есть, а когда блюдо готово, все делится поровну. Готовил Уолтер. Знаю, звучит не очень, но на самом деле на вкус неплохо.

Еще бумажные письма мне нравятся потому, что их можно писать ночью. Жаль, что сейчас мало кто ценит старомодную переписку, а то я открыл бы тут маленький бизнес. Но люди с воли редко отвечают на бумажные письма, а весь смысл письма состоит в том, чтобы получить что-то в ответ. В интернете все по-другому. Ты почти наверняка получишь ответ, хоть и короткий. Ты всегда отвечаешь на мои письма, и знай, что я это очень ценю.

Пришли, пожалуйста, мне свои фотографии. Я хочу старые и парочку новых.

С любовью,

Дорогой Рой,

Я получила твое письмо вчера, а ты получил мое? Как и обещала, высылаю фотографии. Они были сделаны еще при тебе, ты их узнаешь. Поверить не могу, какая я была стройная. Раз ты просил, высылаю несколько новых снимков. Андре сейчас увлекся фотографией, поэтому фото такие замысловатые и серьезные. Увольняться он пока не думает, но мне кажется, снимает он неплохо. Наверное, это все из-за его новой девушки – ей двадцать один год, и она считает, что на жизнь можно зарабатывать документальными фильмами. (Кто бы говорил. Мне уже за тридцать, и я зарабатываю куклами.) Кроме того, если Дре доволен, то я только за, а он, судя по всему, втрескался по уши. Но двадцать один год? Рядом с ней я чувствую себя старухой.