– Но на твоем лице не дрогнул ни один мускул?

– Ни один. Я смотрела на казнь так, будто впервые видела осужденного. Десять лет прошло, а я и сейчас помню весь ужас тех дней.

Роберт крепко обнял ее за плечи:

– Моя бедняжка Бесс. Я и не представлял, что Сеймур так отвратительно вел себя с тобой. Надеюсь, он все-таки не воспользовался твоей неопытностью?

– Ты спрашиваешь, соблазнил ли он меня?

– В общем-то, да.

Роберт пристально смотрел на нее.

– Твое молчание красноречивее любых слов, – наконец произнес он.

– Я тебе ничего не сказала.

– Тебе и не надо.

– Робин, я не могу об этом говорить! – Елизавета тяжело дышала от волнения. Она и так рассказала слишком много. – Мне тогда было всего пятнадцать!

Роберт целовал ее, долго и крепко. Его пальцы нежно гладили ее спину, затем стали гладить шею. Он осторожно склонил голову Елизаветы себе на плечо.

– И все-таки, Бесс, расскажи. Облегчи душу. Тебе тяжело столько лет носить это в себе. Я люблю тебя, и ты можешь мне доверять. Неужели ты думаешь, что мне так важны события десятилетней давности? Мне важно другое. Воспоминания и сейчас печалят твою душу.

Елизавете стало легче дышать.

– Это было один раз. Только один.

– Он тебя заставил?

– Нет, но я не хотела, чтобы все заходило так далеко. Увы, зашло… раньше, чем я об этом узнала.

– Что же здесь ужасного?

– Поначалу ничего. Только потом, когда его казнили… Роберт, мне не объяснить. Такое ощущение, будто со мной совокуплялся труп. Само воспоминание об этом действе стало мерзким и отвратительным. Я подумала: наверное, подобные же ощущения были и у моего отца после казни моей матери и Екатерины Говард.

– Но я слышал, многие, особенно старики, вспоминают моменты телесной близости с теми, кого любили и кого уже нет в живых. И воспоминания согревают их, а не ужасают.

– Потому что их любимые просто умерли. А так представь: тело, которое ты обнимал и ласкал, лежит окровавленное на плахе. – Елизавета вздрогнула.

Однако казнь лорда-адмирала была не единственной причиной, отвратившей ее от телесной близости. Она сжималась от ужаса, слушая о мучениях, которые претерпела Катерина Парр, рожая ребенка. Она сумела родить, но потом умерла от родильной горячки. В родах умерла еще одна мачеха Елизаветы – Джейн Сеймур, а также ее бабушка, королева Елизавета Йоркская. В родах умерли несколько женщин из знатных семей, которых знала Елизавета. Не хватало духу признаться Роберту, как она боится отдаться мужчине. Этот страх укоренился слишком глубоко, став частью ее существа. Но даже если бы Елизавета набралась смелости и преодолела его, телесные утехи могли бы стоить ей короны. А там – кровавая смута, гражданская война и новые годы мрака над Англией.

– Теперь ты знаешь, почему я не хочу выходить замуж и почему играю в брачную игру, как ее называет Сесил.

Роберт слушал терпеливо, крепко обнимая.

– Возможно, со временем твои страхи ослабеют, – наконец сказал он. – Обещаю: я не стану на тебя давить. Есть другие способы, позволяющие доставлять и получать наслаждение. Позволь мне помочь тебе в этом. Если хочешь, прямо сейчас.

Он вновь поцеловал Елизавету в губы. Его пальцы прошлись по жесткому нагруднику корсажа и легли ей на грудь. Елизавета напряглась и осторожно оттолкнула его руку.

– Дай мне время, – прошептала она, ненавидя себя за свои страхи.

Ей было не заснуть. Елизавета ворочалась в постели, сожалея, что поведала Роберту так много. Обнажилась перед ним, став более уязвимой. Слава богу, она не рассказала ему всего.

«Чего я хочу от него?» – мысленно спрашивала себя Елизавета.