– Да, словно у него других дел нет, как только и следить, кто при каком свете читает! – развеселилась Идана. Подобный разговор происходил у них с завидным постоянством, и ни одну это не беспокоило. – А вы просто так зашли или что-то случилось?

– К ужину прибудет королевский посланник, и я хотела предупредить тебя об этом. – Мать посмотрела на дочь со значением, выразительно приподняв бровь.

– Да, матушка, – обречённо вздохнула Идана, поглядела на часы над столом. – Не волнуйтесь, я не уроню фамильную честь, – слабо улыбнулась она ещё одной давней семейной шутке. – А чем мы обязаны такому визиту? Надеюсь, фабрика…

– О нет, не волнуйся, с делами фабрики это никак не связано, а если и связано, то вряд ли это грозит неприятностями. Тон письма явно благосклонный, да и появление вестника к ужину – хороший знак, сама понимаешь. Но послание весьма интригует, поскольку сопровождается настойчивой просьбой не распространяться о визите и исключить присутствие посторонних. Отец обещал успеть к ужину. Надеюсь, не отвлечётся на очередной конструкт и не забудет о семье! Ида, милая, надень бирюзовое платье, оно очень тебе к лицу. Я через полчаса пришлю в твою комнату горничную.

– Хорошо, матушка, – вновь обречённо вздохнула Идана и, бросив последний тоскливый взгляд на разложенные чертежи, поднялась из-за стола. – Приму пока ванну.

Предлагать помощь прямо сейчас Анина, конечно, не стала. Она знала отношение дочери к подобному, поэтому просто поцеловала свою девочку в висок и попрощалась с ней до ужина.

Бойкая, уверенная в себе и смешливая, Ида последние семь лет старалась не раздеваться при горничных, и у неё имелся для этого весомый повод, о котором в семье тактично помалкивали. Поначалу она сильно смущалась, чему способствовала и реакция пугающихся девушек, а потом уже просто привыкла – и к своей внешности, и к самостоятельности.

Восемь лет назад очаровательная дебютантка и завидная невеста Идана Морнхут сломала себе жизнь. С посторонней помощью, но, по совести, винить в этом стоило только себя, чем Ида в первое время и занималась. Недолго; лёгкий и боевитый характер не позволил долго придаваться унынию даже по серьёзному поводу, а всё остальное сделала безоговорочная поддержка семьи.

Первый год был самым сложным, а потом Идана научилась встречать насмешки улыбкой и получать удовольствие от пикировок и эпатирования общества, почти ни о чём не жалела и любила свою нынешнюю жизнь. Однако горничные в её ванную больше не допускались.

Восемь лет назад Идана Морнхут имела глупость влюбиться в прохиндея. Она, как это свойственно горячей юности, отказывалась внимать увещеваниям родителей и попросту не слышала всего того, что говорили о предмете её восхищения, полагая это если не ложью, то последствием зашоренности и занудства чрезмерно заботливых родителей. Ида была девушкой сообразительной, но, на собственную беду, проявила это качество совсем не там, где стоило бы: сделала вид, что послушалась, а сама научилась ловко скрывать развивающийся роман.

И вскоре согласилась на побег.

Конечно, возлюбленный обещал жениться, иначе Идане хватило бы благоразумия отказаться. Но обещать – не значит сделать, и честь её оказалась безвозвратно погублена, потому что до женитьбы не дошло. Ни сразу, ни после, когда беглянку отыскала родня: мерзавец словно в воду канул.

И правильно, потому что ещё неизвестно, как бы с ним разобрались старшие братья девушки. Не только и не столько из-за уничтоженной репутации.

Увы, потеряв честь, Ида ко всему прочему умудрилась во время побега неудачно упасть с лошади и повредить ногу. У её «возлюбленного» не было денег на мобиль, даже наёмный, по железной дороге они бы далеко не убежали, в седле привычная к достижениям прогресса Идана держалась посредственно, а лошадь ей попалась дурная.