– Вот этим я весь день и занимаюсь, – сказала женщина в белом комбинезоне, чьи черные кудри были спрятаны под сеткой для волос. Коротенькими пальчиками она ловко вытаскивала из анчоусов скелет и складывала рыбьи тушки рядышком на отрезке марли. – А что, помогает думать…

Представив, о чем она может думать, потроша сельдеобразных, я поспешил сменить тему и спросил, зачем их кладут на марлю.

Она объяснила, что анчоусы около месяца вымокали в соли и теперь им надо немного стечь.

С успехом удрав от спецназовца, я отыскал рыбзавод, где пока все складывалось как нельзя лучше. Когда я сказал менеджеру по продажам, что хочу разместить большой заказ, тот немедленно провел меня в цех и предложил перепробовать весь ассортимент. Анчоусы выглядели очень аппетитно. Я с удовольствием подцепил вилкой филе в сладковатом соусе. Единственное, чего не хватало, – бокала розового.

– Должно быть, это трудно, – глубокомысленно проговорил я. – Ваши пальцы, эти рыбки… – На большее красноречие мой французский не был способен.

– Да нет, привыкаешь. Это как вязание.

– Ну да, – сказал я, представив свитер из анчоусов. В моем воображении он не слишком отличался от тех, которые тетушки впаривали мне на Рождество.

– А с крупной рыбой вы не работаете? – спросил я.

– С крупной? Иногда с сардинами, они побольше будут.

– Нет, еще крупнее.

– Раньше здесь водился тунец, но что-то его давно уже нет.

– Нет, не тунец, другая рыба… – Я постарался придать голосу непринужденность… – Лосось, например…

– Лосось? Нет, нет.

– А может, осетр?

– Простите, что?

Я до сих пор не научился правильно произносить esturgeon[39]. В моем исполнении это больше походило на detergent[40].

– Э-стур-джо, – попробовал я заново, и на этот раз она меня поняла.

– А, осетр, нет, конечно. Наш профиль только анчоусы и сардины. Бывает, консервируем и других рыбок, но мы их не ловим, а покупаем. В Бретани, например. – Я видел, что она говорит правду. – А зачем вам осетры? – спросила женщина.

– Хочу купить разную рыбу. Это для свадьбы моей подруги. Десять килограммов анчоусов и, может, еще что-нибудь.

– Десять килограммов анчоусов? Не уверена, что молодоженам это понравится. Может, лучше подарить вазу или лампу?

– Это не в подарок. Я – поставщик.

Наверное, впервые за много часов моя новая знакомая перестала разделывать рыбу. Воздев руки, она закрыла глаза и громко расхохоталась. Перевозбуждение от встречи с поставщиком продуктов оказалось чересчур сильным для ее нервной системы. Еще бы, поработай тут…

– Простите, – наконец проговорила она и вытащила кости из очередной рыбки. – Но вы сказали, что вы traître, вместо того, чтобы сказать traiteur. Чувствуете разницу?

Я выдавил из себя короткий смешок. Оказывается, я неправильно произнес слово «поставщик» и обозвал себя «предателем». Лишнее доказательство того, что я не создан для шпионажа.

Было чуть за семь, и я решил прогуляться. У стен замка несколько мужчин играли в петанк[41] – игру, которую французы придумали, чтобы не помогать женщинам с готовкой.

В свете прожекторов, которые уже были включены, зубчатые стены замка казались белыми, и я подумал о девушке, которая ходила по самому краю. Действительно ли она была в ресторане или я обознался? После того как наши взгляды пересеклись, она не посмотрела на меня ни разу, а мне пришлось приложить усилия к тому, чтобы не глазеть на нее в присутствии М. Но сейчас я почти надеялся снова увидеть незнакомку.

Ноги сами принесли меня к кафе на пляже, чтобы пропустить стаканчик. В кафе было много народу. Может, и она здесь? Воображение нарисовало, как я подхожу и спрашиваю, зачем она рисковала жизнью, прогуливаясь по стене.