— Заместитель генерального — это тот, кто стоял на крыльце? — его низкий голос долетает до меня будто сквозь плотные слои полиэтилена. — Мудак? Кажется, так ты его назвала?

Будет ужасно кончить с мыслями о Гордиенко, поэтому я быстро киваю: 

— Да, он. Наипервейший в компании мудак.

— Что он тебе сделал?

— Нам правда нужно говорить о нём сейчас? — пальцы внутри меня резко скручиваются, заставляя меня прогнуться и выдохнуть: — Похотливый мужик, упивающийся властью, и неопытная молодая стажёрка. Он хотел сексуальных привилегий, а я сказала ему «нет». Мудаки вроде него не переносят отказов.

— Он и правда мудак, — лицо Саввы оказывается надо мной, его тело вновь вжимается в меня своей горячей тяжестью. На смену пальцам приходит упругое давление члена. — Однажды он обязательно пожалеет, что поступил так с тобой. Закон бумеранга.

Даже если Гордиенко никогда об этом не пожалеет — сейчас мне на это абсолютно наплевать. Он остался в другом, куда более пресном и скучном мире. В мире наслаждений, где я нахожусь сейчас, мне слишком хорошо, чтобы о нём думать.

*******

— Налить тебе чай или кофе? — обернувшись, я ловлю на себе синий взгляд Саввы и мгновенно ощущаю тёплое покалывание на щеках. Тон радушной домохозяйки, смущение. Кто ты, женщина? Я тебя не узнаю.

Его губы изгибаются в лёгкой улыбке, глаза вспыхивают. Савва только что вышел из душа: волосы, потемневшие от влажности, торчат в творческом беспорядке, рубашка застёгнута лишь на пару пуговиц, обнажая треугольник оливковой кожи. Свежий, красивый и дерзкий.

— Я буду кофе. Иди ко мне. 

— Я только привела волосы в порядок, и велика вероятность того, что ты их испортишь, — отшучиваюсь я, опуская перед ним чашку с фильтр-кофе.

Разворачиваюсь, чтобы вернуться к плите, где готовится омлет, но ладонь Саввы перехватывает моё запястье, и в следующую секунду я оказываюсь сидящей у него на коленях.

Спрятав выскальзывающую улыбку, я делаю серьёзное лицо и заглядываю ему в глаза.

— Ты так привык получать желаемое? 

Его зрачки — переливающиеся чернотой котлованы, притягательные в своей скрытой опасности, белозубая улыбка в обрамлении хищных ямочек — вершина обаяния.

— Получаю всегда.

Невзирая на мои возражения, связанные с нежеланием стать объектом офисных сплетен, Савва отвозит меня на работу. Его примечательный седан останавливается у центрального входа как раз тогда, когда там появляется Андреев. Приподнятые брови генерального и взгляд, которым он окидывает меня, закрывающую за собой пассажирскую дверь, транслируют немой вопрос: «Что здесь происходит?» 

— Доброе утро, Константин Борисович, — я одариваю его улыбкой, которая, кажется, и не сходила с моего лица всю дорогу на работу. Несмотря на недосып, в теле царит лёгкость, ноги и голова вовсе ощущаются воздушными.

— Доброе, — бурчит он и, отвернувшись, заходит в крутящиеся стеклянные двери.

Меня разбирает смех, когда я понимаю, в чем кроется причина такого недовольства: на работу нас с ним привезли одинаковые машины.

23. 23

— Новый парфюм и розовый блеск вместо обычной помады, — тянет Ирина, уютно устроившись в кресле напротив моего стола. Судя по любопытствующему блеску в её глазах и большому стакану кофе, грядет серьёзный допрос. — Расскажи мне. Я хочу знать всё.

— О чём конкретно? 

— Не прикидывайся, Мирр, — во взгляде подруги мелькает укор. — Твоего нового поклонника разве что глухонемые не обсуждают. Это он, да? Тот парень, который младше и который, по твоему собственному утверждению, совершенно тебе не подходит?

Ну правда, чего я ломаюсь. Вчера, проходя мимо офисной кухни, я слышала, как сотрудницы из бухгалтерии гадали, сколько Савве лет. Нельзя просто приехать за кем-то на работу, подарить розы и не стать при этом объектом для обсуждений.