— Деда! — обиженно воскликнула Дуня, и Машка поддержала её возмущенным взглядом. Милослава же закусила губу, опасаясь, что батюшка Еремей повелит не портить сундуки ставя их на бок.

Боярин погрозил пальцем, пряча улыбку в бороде и обратился к сыну:

— Погостили на женской половине и хватит. Пошли-ка, поговорим, да и вечерять пора.

Милослава проводила свекра с мужем, а сама подозвала посланницу, вернувшуюся от Кошкиных.

— Ну?

— Внизу Ирина Владимировна дожидается. Я её тайком провела, чтобы она тишком всё посмотрела и боярыне Евпраксии Елизаровне доложила, что видела.

— Ишь ты, тишком посмотреть? Осторожничает Кошкина, — нахмурилась Милослава. — Ну что ж, веди нашу гостью, да скажи Парашке, чтобы у меня в светелке собрала наливочек с закускою. Посидим с Ириной…

Милослава замолчала и, коротко глянув на замерших дочерей, вновь окрикнула недавнюю посланницу:

— Ты Парашке скажи, чтобы в дар Иринке подготовила шкурку… ту, что мне на ворот оказалась мала.

— Все скажу, матушка… побежала я, а то гостья заждалась.

Милослава тяжело вздохнула и с досадой молвила дочерям:

— Ничего толком не сказал наш боярин-батюшка.

— Но дедушке всё понравилось, — возразила Маша.

— Понравилось, — кивнула Милослава, — но будет дожидаться слова отца Варфоломея, — боярыня ещё что-то хотела добавить, но посмотрев на девочек, ограничилась коротким: — Как тот скажет, так и будет.

И видя, что девочки расстроились, погладила их по головам:

— Ничего, мы же не сидим сложа руки? Сейчас Ирину уважим, а она в тереме Кошкиной за нас слово скажет. Вот у нас сильная заступница и появится.

Послышались голоса, а к Милославе подбежала Парашка, чтобы накинуть поверх горничной (домашней) рубахи распашной шушун, и Милослава поспешила встретить гостью. По статусу она была выше дальней родственницы Кошкиной и могла бы встретить Иринку в своей комнатке, но сама Кошкина стояла несоизмеримо выше Милославы и сейчас надо было показать уважение к Евпраксии Елизаровне через встречу Ирины.

Машуня увела Дуню к себе, чтобы мама могла без лишних глаз показать её светелку и без оглядки вести разговор. Девочки еле успели прошмыгнуть, чтобы гостья не застала их неодетыми. То есть, на них была нижняя рубашка и поверх неё расшитая горничная, но в этом позволялось ходить только в кругу домочадцев.

Дуня с Машей еле дождались, когда уйдет тетя Ирина. А когда повеселевшая мама сказала, что завтра им ждать Евпраксию Елизаровну, то Дуняша даже уснуть не могла. Ситуация с росписью вызывала у неё двоякие чувства. С одной стороны она всерьёз обеспокоилась из-за поднявшегося шума вокруг её работы, а с другой ей не верилось, что из такой ерунды кому-то не стыдно раздуть скандал с последствиями. Она могла бы нарисовать действительно шокирующие вещи, но выбрала милый, подходящий её возрасту сюжет и, к полнейшему своему изумлению, ошиблась.

Дед только крякнул, когда услышал, какая важная гостья завтра посетит его дом, но был доволен. А Милослава торжествующе посмотрела на него и весь вечер сидела, как царица.

А на следующий день случился коллапс! Не успела прибыть боярыня Кошкина со своими женщинами, отведать наливочки и посмотреть чудо-картину, как заявился отец Варфоломей. У Дуни даже сердце сжалось в предчувствии неприятностей. Она с тоской посмотрела на Кошкину и потупила взгляд.

Боярин Еремей велел Милославе спуститься и чинно попросил разрешения войти в Дунину светелку вместе с отцом Варфоломеем. Разрешила. Отец Варфоломей вошёл и застыл. Повисла гнетущая тишина. Потом он вплотную подошёл к иконе, перекрестился, благословил присутствующих.