«Зачем же тогда крест? – сидя в седле, рассуждал про себя Павел. – Что же, и в самом деле – случайно? А, может, его самого просто с кем-нибудь перепутали? А тот подозрительный, чернявый…» Утром Ремезов все же спросил о ночном госте Охрятку, и тот пояснил со всем почтением: мол, с тех обозов парень, подошел, вышел из лесу – с хворостом, дескать – за дровишками уходил. Ну, и в чем его было подозревать? Действительно – в чем? А в корчме – там-то с кем рыжий изгой цедил бражицу?

– Не, не с им, – улыбался Охрятко. – Тот, что в корчме – земляк наш, его Лутоней звать, а у этого я и имя не знаю. Не спросил, запамятовал, да и что спрашивать-то, коли человека в первый и последний раз видишь?

Действительно, объяснил вполне здраво. Ну, чернявые – и тот, и другой – дерганые. Так мало ли на белом свете чернявых да дерганых? Ничего такого уж подозрительного в этом нет. Да и разбойники – если они и вправду были – что-то не очень-то торопились нападать.

– И все же ты в Менске посмотри за Охряткою, – на всякий случай предупредил наемника Павел. – Вдруг, да и там он с этим чернявым-дерганым встретится? Вот тогда можно будет и спросить, да не просто – с нажимом.

– Я бы, боярин, его б и сейчас спросил.

– А какие к тому основания? Да и Менск уже скоро, Тихон сказал – нынче ночевать уже в городе будем.

– То так.

Город Менск – небольшой, вытянутый в длину и по большей части – не считая нескольких храмов – деревянный – встретил караван оттепелью. С крыш, с крепостицы-детинца падали вниз тяжелые мутные капли, низкое серое небо сочилось влагой, пахло прелым навозом и вкусным теплым запахом только что испеченного хлеба, который торговцы не преминули попробовать, заглянув в первую же попавшуюся корчму. В этой корчме – грязной, маленькой и тесной – однако, не остановились, расположились на ночлег на самой окраине – на постоялом дворе, хозяин которого – веселый круглолицый мужик с окладистой, уже тронутой заметной сединой бородой – оказался старым знакомым Тихона Полочанина, предоставив торговым гостям и сытную трапезу, и мягкую постель.

Никаких чернявых да дерганых ни в корчме, ни на постоялом дворе, ни в церкви, куда купец и его люди зашли поутру, не было – Митоха так и доложил, и ему можно было верить. Уж если б кто-то подозрительный появился, наемник явно не стал бы молчать, мало того – начал бы действовать.

Значит, все подозрения строились на пустом месте, можно было спокойно ехать и дальше – в Берестье, что на волынской земле. Здесь, в Менске, почти все заинтересованные люди знали что именно в тех краях остановились дожидаться «путней зимы» татары во главе с самим «мунгальским царем» Батыгой Джучиевичем и многими княжичами. Впрочем, Тихона сие отнюдь не пугало, а, наоборот, успокаивало – еще бы, у него ведь имелась «пайцза»! Грубо говоря – пропуск и даже более того – мандат.

Берестье – это был последний город, оттуда купец уже поворачивал обратно, закупившись товарами, что привозили немецкие купцы: медными крицами, вином и штуками доброго несносимого сукна, уж этим-то товаром – в первую очередь. Там же, в Берестье, Тихон Полочанин намеревался взять и соль, частью которой и расплатился бы с охранниками. Ну, а уж дальше… А дальше Павел имел свои планы: отправив «дружину» обратно, искать Субэдея, а уж дальше – как Бог даст! Риск, конечно, но пока ничего лучшего молодой человек придумать не мог, как ни старался. Ну, разве что выкрасть у купца пайцзу? А что? Не самому, конечно – подобными воровскими умениями Ремезов вовсе не обладал. Попросить… того же Митоху. Интересно, где Тихон прячет пайцзу? Наверное, носит на груди. И бережет пуще зеницы ока – этакую-то полезную вещь! Да… с пайцзой было бы куда легче, странно, что эта простая мысль как-то не приходила в голову Павла раньше… Да и не могла прийти! Откровенный же криминал – кража! И все же – хоть какой-то шанс. Ремезов примерно представлял себе, как может наложиться волна на волну – резонанс – просто пристально и долго смотреть в глаза, естественно, с близкого расстояния. Однако кто ж позволит приблизиться к великому полководцу? Верные нукеры живо зарубят саблями… или спину переломают – запросто. Не-ет, тут надобно что-то придумать, действовать похитрей.