И тут же отдернула – ну, вот еще! Делом нужно заниматься, а не дурью страдать. Чем за Пашку замуж, так лучше уж утопиться, или… сбежать! Все одно в дядюшкином доме больше не жизнь, тем более – у Заболотнего Павлухи, который, говорят, же не одного слугу самолично насмерть кнутищем забил. А один раз – опять же, люди сказывали – Павлуха сей чуть не женился, правда невеста вовремя сбежала – позор смертушке лютой предпочла. Да-а, было дело. Нехристь этот Павлуха, хуже татарина, про которых за последние года два тоже много чего сказывали. Говорят, что… Впрочем, черт-то с ними, с татарами, о другом думать надобно! И что ж делать? Щели-то, хоть их и много, да маловаты, и в самом деле – только кошке пролезть. А кроме щелей, что тут, в амбаре-то? Солома, какое-то тряпье, старые грабли… Через неделю, между прочим, жатва. Скоро, скоро уже наполнится амбарец житом-зерном свежим, отборным – мешки некуда ставить будет! Ну, а пока вот так – пусто.

Наклонившись, Полинка взяла в руки грабли, пошерудила по стенам, в щели потыкала, спугнув каких-то пичуг – видать, было у них под стрехой амбарной гнездо. Не! Не вылезти! Изнутри – ну, никак… Да и незачем: ежели изнутри дверь не открыть, так надо – снаружи. Попробовать стоит – чай, не дура! Раз уж задумала сбежать – никто не удержит, а уж тем более – дядюшка. Да какой он дядюшка, так, седьмая вода на киселе, дальний-предальний родич, «пригрел», сволота, сиротинушку – теперь ясно, зачем. И ясно, почему толоку-насилье не учинил, хотя и мог бы – жадность очи застила, землицы дармовой захотел – Павлухиной. Ой, стравить бы этих двоих – Павлуху и дядюшку – вот два-то псинища, скорпионы ядовитейшие! Стравить… да как бы самой промеж ними не оказаться. Нет, бежать отсюда скорей, бежать! Болек, приказчик краковский, польский, не зря на ярмарке глазки строил, пряниками сладкими угощал, расспрашивал… Намекал даже – вот бы, мол, с ним бы уехала. Как бы славно они зажили в Кракове. Ага, поверила Полина, как же! Этот – приказчик, она – бесприданница… зажили бы… Сдохли бы под забором с голоду!

Однако сбежать с ним можно… не в Краков, конечно же, а в Смоленск, там тоже дальние родичи есть, авось да пригреют. А нет – так и до Кракова. И там люди живут. Все лучше, чем тут, с лиходеями этими – дядюшкой да Павлухой. В Кракове-то, чай, у дядюшки Онфима Телятникова руки коротки достать. Впрочем, какой он, право слово, боярин, так… слуга вольный, за землицу с народишком Всеволоду-князю служит, как ему самому – рядовичи. Луг да пашни – все от князя, а своих-то вотчинных земель – раз, два и обчелся. Потому и рассчитывал на племянницу, удачно б на Павлухе женить – землицы б изрядно прибавилось. Хм… Интересно только – как? Что он, с Павлухой вместе хозяйничали бы? Не-е, дядюшка прехитер изрядно, не то что тот… уж обвел бы вокруг пальца заболотнего злыдня, это уж запросто!

Ладно! Черт с ними со всему – надобно жизнь свою самой устраивать, а для начала – выбраться из амбара. Это и хорошо, что дядька ее тут запер – меньше пригляду! А то куда ни пойдешь – всюду бабки, девки, слуги-дубинщики. Никуда, никуда от чужих взглядов не скрыться… А тут – всего двое: Пахом с Карякою. Оглобли они, конечно, еще те, да вот только ума невеликого. Вдвоем-разом все одно не будут ночью амбар охранять – по очереди, либо вообще смотреть не будут – к чему, коли наружу-то ну никак не выбраться?! Это уж правда – никак. Значит, надо так сделать, чтоб кто-то из стражей сам двери отпер. А как так устроить? Думай, думай, девка, на то тебе и голова дадена – не токмо косу черну носити.