Он зашел в помещение, затаив дыхание, бегло оглядел стойла с приспособлениями для подъема туш, столы для их разделывания и вышел.

– Многих с непривычки воротит, – усмехнулся Константин Яковлевич. – Я тоже не сразу привык. Так ведь никуда не денешься, жить надо.

– Едут, – подошел к ним шофер грузовичка, вытирая руки ветошью.

Остальные работники фермы подтянулись поближе к своему начальнику и его гостю, поглядывая то на Егора, то на приближавшиеся «Газели». Крутов в расстегнутом пальто стал к ним лицом, расставил ноги, сунул руки в карманы и стал ждать.

Грузовички реализаторов развернулись задом к прицепу, из них вылезли по двое парней – водитель и сопровождающий, двинулись к группе мужиков, поеживаясь, похохатывая, кидая незамысловатые шутки, с удивлением разглядывая молчаливую группу рядом с прицепом. Не доходя до нее десятка шагов, они остановились.

– Эй, колхознички, – с некоторым сомнением в глазах сказал один из них, весь в коже, с наголо обритой головой. – Вы чего стоите? А ну-ка за работу, грузите продукцию.

– Подойди ближе, – негромко сказал Крутов, но так, что бритоголовый вздрогнул, оглянулся на своих приятелей и, вдохновленный их присутствием, пренебрежительно оглядел Егора.

– Ты кто такой, дядя?

– Начальник охраны фермы, – тем же тоном ответил Крутов. – Убирайтесь отсюда, и чтобы духу вашего здесь больше не было!

– Чего?! – изумился бритоголовый. – Какой еще начальник охраны? Что ты мне мозги компостируешь?! Здесь охраны отродясь не было!

– Теперь будет.

– Да пошел ты! Отойди в сторону и не мешай работать, пока мы тебя не уронили… начальничек. – Он хохотнул.

Парни заржали.

Крутов остался стоять на месте, только глаза его стали светлеть до желтого свечения. Бритоголовый встретил его взгляд и невольно поежился, но тут же встряхнулся, расправил плечи.

– Степа, ну-ка разберись с охраной, а вы помогите мужикам грузить мясо, опаздываем уже. К Егору двинулся могучий молодой человек в ветровке, чуть не лопающейся на широких плечах, белобрысый, с короткой стрижкой и перебитым носом. Достал на ходу нунчаки, картинно кинул их вокруг себя. Когда до него осталось два шага, Егор, не вынимая рук из карманов пальто, поймал просвет в крутящихся нунчаках и носком ботинка ударил парня в колено. Тот охнул, выпустил свое оружие и схватился за ногу.

– Стоять! – сказал Егор остальным «экспроприаторам». – Я не шучу. Убирайтесь отсюда подобру-поздорову! Здесь для вас халява закончилась. Советую вообще убраться из района, пока еще есть возможность избежать тюремных нар.

– Ах ты, курва! – оторопело выговорил бритоголовый. – Да мы же тебя в говно закопаем и навозом сделаем! На поле похороним и капусту посеем!

– Капусту не сеют, а сажают, – равнодушно сказал Крутов и вдруг оказался рядом с вожаком «продотряда», раздалась звонкая пощечина, бритоголовый отлетел в сторону, хватаясь за щеку, осел на подогнувшихся ослабевших ногах.

Все замерли, глядя на эту картину, не веря глазам, но больше всех были поражены мужики, работники фермы, схватившиеся было за вилы и лопаты.

– Больно? – участливо спросил Егор, наклоняясь к самоуверенно-хамоватому лицу бритоголового, на щеке которого рдели отпечатки пальцев. – А могло быть еще больнее. Вам помочь дойти до машины или сами справитесь?

Бритоголовый открыл рот, чтобы выругаться, но встретил светящийся тигриной желтизной взгляд Крутова и прикусил язык. Махнул рукой стоявшим в нерешительности спутникам.

– Поехали. – Садясь в кабину «Газели», он прошипел в сторону оставшегося на месте Егора: – Мы еще встретимся, дядя! Небо с овчинку покажется! Борька тебе этого не простит.