Ничего, пока справлюсь. А они ещё хотят Катю сюда привезти! Что она тут делать будет? Ну нет. Её астма – дело серьезное. Помню, как жутко перепугалась, когда однажды моя девочка стала задыхаться. Пришлось пережить несколько страшных часов. Думала самые ужасные вещи, а оказалось всё не так уж страшно: аллергия дает осложнение. Нужно принимать антигистаминный препарат, делать ингаляции, а с возрастом, когда организм окрепнет, болезнь отступит. Или даже совсем пройдет. Ничего, как пел кот Леопольд, – Катюша обожает мультики с ним, – «неприятность эту мы переживем».

***

Стук в дверь. Осторожный, вкрадчивый. Я сразу догадалась, кто это. Наша горничная. Как она мне надоела! Каждое утро одно и то же! Распорядок дня, видите ли! Но избавиться от неё не могу – родители не позволят. Всё-таки я живу в их доме. Блин, ощущение, словно они родились аристократами в каком-нибудь английском графстве! А не сколотили состояние, привозя вещи из Турции. Как их тогда называли? Челноки, кажется.

Тук-тук-тук.

– Светлана Эдуардовна, вы проснулись?

– Да.

– Родители приглашают вас к завтраку в малой гостиной.

– Буду через десять минут!

– Хорошо.

Уходит. Это горничная, Маша. Ей примерно как мне, то есть 28. Она исполнительная. Папе очень нравится. Мама при этом строго следит, чтобы он не бросал на неё слишком заинтересованных взглядов. Да он и сам человек опытный, как мне кажется. Наверняка понимает, что заводить служебный роман прямо в собственном доме – слишком рискованное занятие. Одно неверное слово, один слишком откровенный взгляд, и… Развод и девичья фамилия, наверное. Хотя вряд ли. У родителей позади много лет семейной жизни, общий бизнес, имущество, счета в банках… Да и они, наверное, всё ещё любят друг друга.

Быстренько ополаскиваюсь, накидываю домашнюю одежду и спускаюсь в столовую. Здесь на своих красивых резных стульях восседают, как я иронично их называю про себя, господа Белорецкие: Эдуард Валентинович и Галина Марковна, в ожидании наследницы их многомиллионного состояния. Растягиваю рот в улыбке, а сама только и думаю, когда они мне, наконец, купят квартиру. Смогу жить свободно! Ведь мне уже скоро 30, а я по-прежнему с мамой и папой. Между прочим, не по своей воле.

– Доброе утро, – приветствую родителей.

– Доброе, – улыбается папан.

– Здравствуй, Светик, – отвечает маман.

Терпеть не могу это пренебрежительное «Светик». Сколько просила меня так не называть! Бесполезно. Светик, хоть тресни. С самого детства. Она, видите ли, так привыкла. Мне тоже поначалу нравилось, пока не повзрослела. Нет, чтобы Света или Светлана! Я даже на Светулю согласна, но Светик – гадость! Мне кажется, это маман делает нарочно, чтобы меня позлить. Я даже догадываюсь, для чего. Когда вспылю, станет папеньке выговаривать: «Вот, Эдик, посмотри на неё! Эмоциональная незрелость налицо. А ты ей хочешь отдельную жилплощадь купить. Пусть научится сначала держать себя в руках».

Старая песня. На самом деле, конечно, маман вовсе не такая противная, как мне кажется порой. Любит меня, заботится. Я тоже её люблю, но порой… Ух, как бесит! Это потому, что ей не хочется одной оставаться в нашем большом доме. Она давно мечтает о внуках. Именно так: во множественном числе. А где их взять? Сначала бы мужчину нормального найти.

Усаживаюсь. Расторопная Маша разносит блюда. Ох, что же такое! Опять «овсянка, сэр». Как же они ей замучили! Но убеждают меня, что очень полезно для пищеварения. Это опять-таки идея маман. У отца панкреатит недавно нашли, и все мы теперь сидим на диете. Ладно папан, любитель вкусно поесть. Или маман, которая от борща с мясом тоже не откажется. Но мне-то за что такие страдания?