– А мы надолго тут?

– Что-то случилось?

Активно киваю.

– Спинка чешется, – выдаю в припадке. Боже мой. Жар приливает к щекам, а мне хочется потереться, как кошечка, о какую-нибудь штуку, чтобы избавиться от зуда.

– Поворачивайся, – вдруг на полном серьёзе выдаёт.

Да ну… надо просто уйти. Выпить холодной водички.

Но вместо этого послушно отворачиваюсь к стене лицом. И, игнорируя коллег Гордецкого, с предвкушением ощущаю, как он задирает мою рубашку и ведёт короткими ногтями по спине.

Мамочки… Я сейчас кончу... Простите, но как же хорошо…

Непроизвольно мычу и прикрываю глаза. Попутно чешу ноги.

Фигня какая-то…

Мне плевать, как я выгляжу со стороны, но раздражение смешивается с удовольствием, и я то утихаю внутри, то снова бунтую, желая убежать отсюда.

Всё прекращается быстро, но нифига не помогает. Максим Викторович убирает свою руку из-под моей блузки.

Разочарованно выдыхаю, возвращаясь в прежнее положение. Рассматриваю стол в поисках воды.

Кажется, я съела что-то не то…

– Извините, – смущённо проговариваю, не поднимая взгляда. Уверена, глаза у мужчин сейчас огромные.

Поведение моё их явно озаботило…

Но мне плевать. Я теперь злюсь на Гордецкого за то, что вообще меня с собой взял.

И он вдруг накрывает своей ладонью с перстнем мою коленку и нежно чешет.

Ой, как хорошо…

Ещё, пожалуйста, ещё…

– По материалу всё обсудили. Составьте смету, отправьте мне на почту.

Как приятно…

– Хорошо, тогда завтра пришлём вам стоимость материала и работ.

Двое мужчин, с которыми в тумане прощаюсь, наконец-то уходят. А я без стеснения принимаюсь чесать животик и грудь. Какой же кайф… особенно от поглаживаний по ножке.

Нет. Точно что-то не так. Аллергия. Проклятая аллергия. У меня она случается редко. Была в детстве и один раз в студенческие годы. И всё из-за одной пряности.

– Ты что, и сейчас нашла неприятности? Просто сидя в углу? – негодует Гордецкий, сжимая моё колено. Ладно, хоть не глумится… Я бы от злости его сейчас шандарахнула по башке.

– У меня аллергия, кажется, на что-то, – шевелю немеющими губами. Боже мой, отёка же не будет? Не вспухну? Я не помню, что было со мной в детстве, но лет пять назад я вся чесалась! И глотала таблетки!

После моих слов мужчина ловит официантку, пролетающую мимо нас. И я быстро выпаливаю:

– А с чем чай был? – нервно посматриваю на пустой стакан.

– Понравился? – девушка радостно улыбается, поправляя красный фартук. – Новинка наша. Чай с кардамоном и розмарином.

Кардамон…

– Ещё чашечку?

Дайте мне супрастин, а не чай…

Мужчина, из-за которого я влипла не на шутку, смотрит на меня с ожиданием.

– Нет-нет, – судорожно качаю головой и уже чуть ли не ору от ощущений в теле.

Как же плохо…

– Я, наверное, пойду, – суматошно собираюсь. Благо, пришла налегке, с одной сумочкой. – Я так и не поняла, зачем я здесь, конечно.

Стреляю в Гордецкого взглядом.

Он такой суровый, что мне становится не по себе. Встаёт, пропускает меня. Выбираюсь из своего укромного уголка, в котором нашла проблемы, и хочу убежать, но Максим хватает меня на запястье. Ладонь у него холодная… Вот только пару минут назад горячей казалась.

А сейчас мурашки разбегаются по всему телу.

Замечаю, что благодаря холоду зуд притупляется.

– В больницу отвезу, – кидает на стол пятитысячную купюру и тянет меня за собой.

Ого, а не дороговато я поела?!

– Да не надо в боль…

Стоит мне это сказать, как в глазах двоиться начинает.

– Или надо… – выдыхаю, пугаясь. Паника подкатывает, я спотыкаюсь на ровном месте и чуть не падаю. Перед глазами всё кружится. Подозреваю, что у меня отёк, и мне становится так плевать на зуд… Волнуюсь за свой нос, за шею… Да за всё!