И вот, пожалуйста, меня трогает эта лошадь, а я возбуждаюсь, как пацан семнадцатилетний. Все-таки надо было оприходовать Анжелку. Тем более она так настойчиво липла и так откровенно обиделась, когда я высадил ее из машины.

- Так, сейчас не дергайся, я постараюсь осторожно, — слышу голос и открываю глаза.

Вересаева уже смочила чем-то остро пахнущим марлевую салфетку и мягко-мягко водит по моему лицу. Продолжает смотреть внимательно и стоит все так же, почти прижимаясь к моему паху животом.

Надо сказать, чтобы отодвинулась. Но вместо этого вдруг спрашиваю:

- Что у тебя с Говоровым? Ты из-за него наплевала на то, что я тебя ждал?

Бледная рука с окровавленной салфеткой на миг застывает. Прозрачные глаза поднимаются и изумленно на меня таращатся. Потом она опускает взгляд и продолжает молча протирать мне морду.

Наконец, убирает руку и отступает на полшага, давая возможность потихоньку облегченно выдохнуть. А то ведь не дышал почти, пока она своим животом об меня терлась.

Оглядывается и с досадой выдыхает:

- Темно здесь, не видно ни черта. Хотя чего смотреть – в травму надо ехать.

- Да уж, приложила ты меня! — осторожно трогаю лицо. Кровь вроде остановилась, но нос болит – явно сломан. Да и губу саднит. - У тебя затылок каменный что ли? Бьешь, как кувалдой.

Бандитка усмехается. Заводит руку к макушке и распускает свой старушачий пучок. Светлые волосы рассыпаются по плечам, а в руке у нее остается металлическая хрень, похожая на краба, только на ручке.

- Вот. Не повезло тебе ровно на него наткнуться лицом, — и протягивает мне. Беру, недоверчиво кручу в руках.

- Это что такое?

- Для самообороны, — поясняет спокойно. – Видишь, острый край? При необходимости им можно располосовать кожу до крови. А если вот так взять за стержень, то становится разновидностью куботана. Им можно отмахаться почти от любого нападения.

- Охренеть! – я рассматриваю жутко выглядящую стальную штуку. И она всегда ее с собой таскает? Точно, не женщина, а гладиатор какой-то.

- А зачем в волосах носишь?

- Удобно, — пожимает она плечами. – Достать можно за секунду. Да и когда опытный мужик нападает, он следит, чтобы руки жертвы не дергались к тому месту на теле или одежде, где обычно находятся средства самообороны. А тут беззащитная женщина испуганно ручки к волосам подняла, типа закрывается от ужасного маньяка. Никто не реагирует на такое движение, не воспринимает его как опасное.

- И часто на тебя нападают? – вскидываю на нее глаза.

- Сейчас нет, перестала поздно домой возвращаться. А раньше всякое случалось.

- Охренеть, — повторяю еще раз и возвращаю оружие обратно. Вересаева спокойно собирает волосы и закрепляет этой штукой.

Я молча смотрю, пытаясь понять, что за жизнь у нее, что такие заколки носить приходится?

- Так что у тебя с Говоровым? Ты бы с ним поосторожнее, он парень непростой. Если у него к тебе интерес, подумай сначала, что ему может быть нужно, — зачем-то возвращаюсь к прежней теме.

Вересаева снова не отвечает, делает вид, что не слышит вопроса. Достает телефон, набирает номер и радостно здоровается, когда на том конце отвечает густой мужской бас.

— Василич, привет. Вересаева беспокоит.

— Понял уже, Амаль Андревна, — ворчит мужик в трубке. Мне отлично слышно каждое слово - стерва будто специально отодвинула телефон от уха.

— Ты сегодня случайно не на смене?

— Случайно на ней. Всем организмом на ней и трахаюсь со всем возможным удовольствием, — гудит в ответ трубка. – А что у тебя? Или решила, наконец, проведать давно влюбленного в тебя мужчину?