Как Боря сказал?

Не мои?

Там вообще нет ничего моего. Даже про машину не забыл. За которую плачу я, но оформлена она на него.

Дура доверчивая!

Как можно было так ошибиться в человеке?

Но он казался таким… идеальным!

Я ещё удивлялась, что такие мужчины в наше время ещё остались. Романтичные, заботливые, нежные и внимательные. Не курящие и не пьющие. А как красиво он ухаживал, расписывая наше будущее! А затем воплощая его каждый день…

Не понимаю.

Зачем?!

Если не нужна…

Что за идиотский прикол?

До очередного приступа тошноты.

Открываю дверцу и ртом втягиваю в себя прохладный воздух, сразу побольше. Так душно… невыносимо.

– Алёна? – слышится обеспокоенный голос босса, и я нервно смеюсь.

Удивительно. В то время как мой собственный муж ни малейшего намёка на муки совести не испытывает, от Владислава Владленовича так и исходят волны сожаления и стремления помочь.

На плечо ложится его ладонь, и я снова сдаюсь. Разворачиваюсь, заглядывая в глаза цвета морской волны. Сейчас они кажутся такими синими-синими, как глубокие воды океана. Нереальные. И в них столько невыразимой нежности плещется, что я окончательно слетаю с катушек. Иначе не скажешь. Иначе не объяснишь, почему я, вместо того чтобы улыбнуться и заверить, что не настолько у меня все плохо, как он вообразил, подаюсь вперёд и целую его в губы.

Да, целую.

Мягкие, сочные, не такие пухлые, как у Бори, но не менее податливые. И сладкие. Вкус приторного пирожного ещё не пропал с них. И я спешу слизать его, с удовольствием отмечая, что мужчина отвечает на мои действия. И я пью его дыхание снова и снова, заменяя им своё. Избавляясь от осколков боли. Пусть эта мерзость выйдет из меня, а её место займёт чужое тепло жизни. Хотя бы на миг ещё почувствовать себя цельной и нужной. Всего один-единственный миг, за которым нет ничего, кроме того, кто уже не просто целует, а жадно отбирает мой кислород, делясь своим, как я того хочу.

– Влад… – срывается с губ вместе с оторванными пуговицами на его рубашке, когда я, в стремлении усилить впечатления, неаккуратно дёргаю ткань.

И…

Все тут же заканчивается.

Невольный стон разочарования слетает с губ раньше, чем я успеваю его остановить. А следом догоняет приступ стыда.

– Я… Простите, Владислав Владленович. Я не знаю, что на меня нашло. Я…

Слова не подбираются, и я не нахожу ничего лучше, чем просто уткнуться лбом в мужскую грудь. Пальцы при этом до судорог продолжают сжимать его рубашку. Как сводит их. А босс… он на мои слова и действия только обнимает крепче.

– Желание стереть плохое хорошим, отомстить и убедить себя в том, что вы ещё желанны. Вполне логично.

И ещё более стыдно, чем раньше.

– А вы со всеми такой заботливый?

– Дама в беде – мой тайный фетиш, – хмыкает он.

И я вновь улыбаюсь по его вине.

– Вы совсем не такой, каким представлялось раньше, – признаюсь негромко, продолжая прижиматься к мужчине.

– А каким я вам казался? – интересуется он так же тихо.

– Нелюдимый, отстранённый, злобный социопат, – отшучиваюсь, впрочем, не особо лживо.

Босс ведь и впрямь раньше вёл себя именно так. Ну, разве что с последним определением я несколько преувеличила. Для полноты образа, так сказать.

– Прям уж и злобный? – усмехается Владислав Владленович, ведя ладонью по моим волосам.

– Очень злобный, – подтверждаю с энтузиазмом. – Весь офис на цыпочках ходить начинает, когда вы приходите. И вообще стараются не отсвечивать.

– Что ж, может быть, – не спорит мой начальник и успокоитель в одном лице. – Но так даже лучше. Работу тщательней будут выполнять.

– Тиран и деспот, – фыркаю я и все-таки отстраняюсь.