С другой стороны, ради окончательного утрясания инцидента с фарой... всего один раз... может, и смогу вытерпеть. Даже если при этом сама словлю ущерб иного рода. Психологический.

- Алёна, ради всего святого, выключи уже эту песенку! - с лёгким раздражением требует Римма Егоровна, то и дело морщась. - Голова уже от нее трещит. Она как пластинка испорченная, ужас просто. Так что там в записке-то?

Я гневно захлопываю открытку, и писклявый голосок обрывается на полуслове.

- Да так, шут один гороховый прикалывается. Не обращайте внимания.

Начальница осуждающе качает головой.

- Ну и ну... Ты передай своему ухажеру, чтобы не присылал такие оригинальные шумные подарки к тебе на работу. Ты ведь понимаешь, что Василию Андреевичу может это не понравиться? Ну то, что в его бухгалтерии детские песенки крутят в рабочее время?

- Ага, - с тихим сарказмом соглашаюсь я. - Обязательно передам. Уверена, что терпение нашего глубокоуважаемого и строгого Василия Андреича этот шут испытывать не захочет.

8. Глава 7. «Lady in red», или Алое безобразие в действии

Обещанные утренние инструкции от босса приходят в громко жужжащем смс. И порождают во мне спросонья новую волну внутренних противоречий. Возмущение, любопытство, беспокойство, смущение... словом, целая чехарда эмоций, которые будят даже лучше, чем порция самого крепкого кофеина.

«Платье надень прямо дома, - приказывает Бояров, даже не удосужившись втиснуть в сообщение простое вежливое «привет». - Помаду подбери в тон, волосы распусти. Ровно в девять будь у своего подъезда. Не опаздывай».

- Помаду выбери в тон... - ворчу я под нос. - А ты спросил, есть ли у меня вообще помада такого бешеного цвета?

На часах - семь утра. Очень хочется ещё часик поваляться под теплым одеялом... но я слышу, как возится в своей кроватке моя проснувшаяся Алиса, а бабушка пока ещё не встала, чтобы заняться правнучкой.

Малышка ходит за мной по пятам из ванной на кухню и обратно, пока я умываюсь и готовлю завтрак. Специально выбираю момент, когда она уплетает манную кашу, чтобы улизнуть в спальню и там переодеться в откровенную тряпочку от Боярова.

Тоненькое алое платьице из немнущейся ткани обтягивает мою фигуру, как перчатка - от закрытой груди до самого копчика. И только ниже игриво ласкает волной шелковой ткани посвободнее и заканчивается где-то на середине бедер. Рукавов нет, а на спине - холодок от длинного узкого выреза с затейливым плетением изящного шелкового шнура.

Как ни странно, смотрится на мне это платье совсем не вульгарно, как я опасалась, а скорее интригующе-дерзко и при этом утонченно. Кто бы ни был тот, кто придумал такой скромный фасон в провокационном цвете, но он - мастер своего дела.

Когда я распускаю волосы, зачарованно глядя в зеркало, то не узнаю себя. Хмурой невыспавшейся бухгалтерши больше нет, а вместо нее - восхитительно загадочная женщина, похожая на гордую «леди в красном» из одноименной иностранной песни.

- Мама, ты сегодня светочек! - восторженно заявляет Алиса, незаметно прокравшаяся в спальню с ложкой, перепачканной в каше.

- Светочек..? - рассеянно переспрашиваю я, изучая свои ненакрашенные губы.

Помады в цвет у меня точно не найдется. Я вообще почти не пользуюсь косметикой, и это засада. Что ж, придется боссу довольствоваться тем, что есть. Тем более, что времени уже в обрез.

- Ну светочек! Который айенький такой, из сказки, - растолковывает мне дочка.

Я улыбаюсь, опустив на нее взгляд, потом опускаюсь на колени и раскрываю объятия.

- Иди сюда, моя сладкая! Аленький цветочек хочет обнять тебя. А потом пойдет на работу.