Воцарилась тишина, в палате слышно только наше общее дыхание в унисон.

– Как я уже сказал, я тебя отвезу, – произнес спустя несколько секунд.

Только было открыла рот и обернулась к нему, как он вдруг резко шагнул ближе ко мне, сокращая и без того маленькое расстояние между нами, отчего у меня даже закружилась голова.

– Это не обсуждается, Завгородняя, – глянул на меня сверху вниз с высоты своего немаленького роста. Он подавлял своей комплекцией, заставляя меня нервничать до пульса в ушах. И почему раньше я не замечала, как много места он занимает, без него даже дышать в помещении будто легче.

– Что, благотворительностью решил заняться? – намеренно грубила, не желала поддаваться сладкому зову сердца, которое так и намекало на особое отношение со стороны этого грубияна.

– А ты похожа на бедную сиротку? – по мужским губам скользнула змеиная ухмылка. Поднял ладони вверх в знак капитуляции и покачал головой. – Ну если таково твое мнение, кто я такой, чтобы сомневаться, не правда ли?

Казалось, словно он издевался надо мной. Планомерно, целенаправленно.

– Слушай, не понимаю, зачем ты это делаешь, но тебе не кажется, что это перебор. Ты что, влюбился в меня? – сама не поняла, как выпалила это глупое предположение. Даже язык прикусила, когда поняла весь масштаб проблемы и надвигающегося на меня позора.

Вот только вопреки наихудшим опасениям, выражение лица Загорского ни на йоту не изменилось, продолжало быть таким же каменным изваянием, как и он сам.

– Дурная ты, Тинка, не понимаешь хорошего отношения, – цокнул.

От его слов я еще больше разъярилась, но стиснула кулаки и не стала кричать, опасаясь, что голова от этого разболится еще сильнее.

– Надо же, уже Тинка, чего это не Ти-на? – издевательски протянула свое имя по слогам, практически выплевывая это ему в лицо.

– А у тебя самооценка ниже нуля, неожиданно даже как-то, – хмыкнул Дамир, пропуская мои слова будто мимо ушей и делая какие-то свои выводы.

– Знаешь что, – процедила, задыхаясь от негодования.

Насупилась, глядя на парня из-под нахмуренных бровей и опущенных ресниц. Надеялась, что мой взгляд полностью отражает всё то нелицеприятное, что я о нем думаю. Вот только ему хоть бы хны, знай да стоит и лыбится, наблюдая за моей агрессией.

– Ты реальная дура, Завгородняя, даже хорошего отношения не понимаешь. Думаешь, так уж и нравишься Витьку? Да он просто мне насолить хотел, вот и весь сказ. Чего молчишь, разочарована, что он не любит тебя, м? – насел на меня со своими риторическими вопросами, не давая и слова вставить, а вот я от его фраз всё больше впадала в ступор.

Лицо у меня явно горело, а пальцы на руках дрожали, но я стиснула их и глубоко задышала, чтобы не скатиться в истерику.

– Какой же ты… – прошипела, недоговаривая, затем втянула с сипением в легкие воздух.

– Какой? – надменно кивнул, глядя на меня в ожидании.

Воздух вокруг нас искрил, словно кто-то из нас сейчас взорвется, и судя по лицу Загорского, ему это не грозит.

– Негодяй, – смягчила, придерживая ругательства при себе. – Неужели думаешь, что мир вокруг тебя только вертится? Или дай угадаю, такая, как я, в твоем понимании, никому понравиться не может, да? Давай же, скажи мне это в лицо, не стесняйся! Уродка ты, Завгородняя, и недостойна таких, как…

Всё это время он смотрел на меня хмуро и зло, но договорить и выплеснуть мой агрессивный выпад не дал. Схватил ладонями мое лицо и наклонился, впиваясь своими губами в мои. От неожиданности выпучила глаза и застыла, а когда пришла в себя, заколотила руками по его богатырским широким плечам. Но что ему мои удары – что слону моська. Дыхания катастрофически не хватало, но самое ужасное, мне начинало это нравиться. Его теплые касания, властность в движениях – всё откликалось в животе трепетанием эфемерных крылышек эйфории.