— Для благотворительности никогда не бывает рано, tatlim, — качнув головой, отвечаю я. — Стране пора выходить из траура.

— Ты прав, конечно, — поспешно кивает Алисия, и пытается отвлечься на другую тему: — Я очень рада что политическая ситуация стабилизировалась.

— До стабильности еще очень далеко, малышка, но я бы сказал, что мы медленно, но верно вылезаем из кризиса, — отзываюсь непринужденным тоном.

— Ты говорил, о какой-то угрозе… — напоминает Алисия о нескольких месяцах, что мы провели в режиме строжайшей безопасности.

— Угроза самоликвидировалась, — отвечаю я. — Иначе я бы не взял тебя в Штаты. Виновные в теракте, отравлении отца и покушения на тебя — в тюрьме, ждут казни. Ты и сама, наверное, заметила, что стало легче дышать?

— Не особо, — пожимает плечами моя тревожная супруга, мысленно находясь где-то далеко.

Какое-то время мы молчим. Алисия усердно повторяет вступительную речь, сосредоточенно глядя перед собой и беззвучно шевеля губами, хмурится, злится, когда какие-то слова не удается вспомнить.

— Переживаешь? — спрашиваю с понимающей улыбкой. Опустив планшет на колени, она поднимает голову, встречая мой ободряющий взгляд. — Напрасно. Ты все организовала на высшем уровне. Отлично справилась, сладкая.

— Еще не справилась, — не разделяет моей уверенности tatlim. — Мне ни разу не приходилось выступать с трибуны.

— Ни одной из жен королей Анмара не приходилось, — замечаю я. — Ты первая. В новом Анмаре у женщин появится право голоса, и я хочу, чтобы народ понял это еще в самом начале моего правления. Ты войдешь в историю, tatlim.

— Не знаю, страшно… — тревожно вздыхает Алиса.

— Я знаю, — уверенно киваю. — Еще один штрих, — протянув руки, снимаю с Алисии никаб.

— Что ты делаешь? — испуганно хлопает ресницами tatlim.

— Секунду. Это сюрприз, — обернувшись, беру с сиденья заготовленный бархатный футляр. Но внутри не драгоценности, нет, хотя стоит на порядок дороже ожерелья, что сейчас украшает изящную шею моей жены.

— Амиран… ты с ума сошел…, — глаза Алисии становятся похожи на блюдца, когда я открываю подарок и достаю оттуда тончайший шелковый платок, расшитый переливающимися кристаллам. Накинув хиджаб на белокурые волосы жены, я аккуратно оборачиваю концы по правилам ношения головного убора.

— Вот так, — удовлетворенно улыбаюсь, любуясь творением собственных рук. Потеряв дар речи, Алиса смотрит на меня с немым изумлением.

— Помнишь, как ты мне сказала когда-то, что своим поведением, политической позицией, увлечениями, образом жизни, взглядами на мир, религию и различные спорные ситуации правители должны показывать пример остальным, — положив руки на ее напряженный плечи, медленно ласкаю их пальцами, расслабляя, успокаивая.

— Нет, не помню, — качнув головой, Лиса прижимает ладони к пылающим щекам.

— Король — это почти, как Бог. Так ты сказала, tatlim. Я запомнил, — оторвав ладошку от ее лица, я касаюсь губами тонкого запястья. — Пришло время привнести в этот мир то, чего ему так не хватало. Мы с тобой знаем, что это. Знаем, как никто другой. Правда?

— Да, — задыхаясь от переполняющих ее чувств, соглашается Алисия. — Да, Ран, — она гладит меня по щеке, целует в подбородок, трется носом о скулы. Ласковая моя тигрица.  

— Только не думай, что мне легко делиться красотой своей жены со всем миром. Абайю ты не снимешь никогда, — предупреждаю на случай, если Алисия вдруг размечталась о полной смене гардероба.  

— Я согласна, — не думая, не сомневаясь, кивает tatlim, тянется к моим губам. — Я люблю тебя… — шепчет почти беззвучно, но я понимаю. Всегда понимаю, даже когда она молчит.  — Бесконечно…, — теплое, сладкое дыхание соединяется с моим.