Руку свою выдергиваю из его захвата, шипя от боли. Он рану мою от ожога задел, а у меня искры от этого мелькают перед глазами. Как же больно! Невольно руку свою горемычную к груди прикладываю. Вроде немного легчает.

— Блядь, Маша, ты не ела ни хрена четыре дня уже?

— Выходит что так.

Просто пожимаю плечами, однако реакция мужчины на это мое заявление мне вот вообще не нравится. Его взгляд таким становится, словно убивать меня сейчас будет.

— Садись за стол. Давай, живо.

Всеволод выходит куда-то в коридор, после чего возвращается с двумя бумажными пакетами. Из них доносится очень аппетитный аромат, до умопомрачения просто. У меня тут же слюнки собираются во рту, и живот урчит на всю кухню, вызывая еще один недовольный взгляд мужчины.

Всеволод Генрихович достает несколько коробочек с едой из пакетов. Открывает их и прямо передо мной ставит.

— Бери, ешь.

Медлю, только смотрю на него. Зачем он делает это. Вообще не понимаю богачей этих проклятых. То можно есть, то нельзя.

— Не буду. Не хочу свой долг пополнять.

— Я сказал, ешь. Не пополниться твой долг от этого, не трясись. И из кухни можешь брать еду, какую хочешь, только под матрац больше не прячь. Незачем это в моем доме. Ясно?

— Да.

Прячу глаза в пол. Стыдно почему-то. Даже не от того, что нашел тигр тогда мою заначку мармелада, а от того, что я сделала так. Вроде не стоило, но по-другому я просто не умела.

Я беру две тарелки и выкладываю эту еду на них. Похоже на рис какой-то с мясом и приправами, вкуса которых я не знаю. К блюду еще соус какой-то красный идет и палочки, которыми, конечно, я не умею пользоваться.

Я мучаюсь этими палочками еще пару минут, пыхтя, и пытаясь взять их также, как Арбатов, однако ни черта у меня не получается. Они вываливаются из моих пальцев, не давая захватить ни кусочка еды. Психую, а еще сгораю от стыда. Я и правда ничего не умею.

— Возьми вилку. Так тоже можно.

Сцепляю зубы, но все же беру вилку. Живот, кажется, сейчас к спине уже приклеится, так есть хочется. Накалываю первый кусочек мяса и в рот отправляю, тут же закрывая глаза и мыча от удовольствия в голос. Это самое вкусное, что я ела в своей жизни! Просто тает во рту.

После беру этот красный соус и щедро вилкой его забираю, пробую на вкус. Вроде ничего, необычно, но…Господи, как же остро! Мой язык словно гореть начинает. Во рту пожар самый настоящий пылает, а глаза чуть ли из орбит не вываливаются. Слезы катятся по щекам.

— Тише, зачем так набросилась?

— А, жжет! Боже, что…что это за хрень?

Быстро машу рукой перед ртом, пытаясь потушить этот пожар, а Всеволод, нахал, хрипло смеется, показывая улыбку свою красивую, до умопомрачения просто. Этот мужчина сейчас просто ржет с меня, и я убить его сейчас хочу за это!

Мне уже кажется, что этот кусок горелого мяса, который я готовить пыталась, и то получше будет, чем это. Кошмар какой. Слезы выступают на глазах от остроты этой.

— Это соус чили. Его немного надо добавлять, а не так как ты, полбанки сразу. Спокойно, просто дыши глубже. Сейчас пройдет.

Делаю, как он говорит, и правда, вскоре жар отступает, а на его месте приятное послевкусие остается. Вздыхаю облегченно.

— Я же говорил, пройдет.

— Лучше бы вы вообще мне этот соус не давали. Чуть без языка не осталась!

— Будешь и дальше дерзить мне постоянно, точно без него останешься.

Бросаю гневный взгляд на мужчину, одновременно засматриваясь на него. Красивый он, хоть и страшный, суровый. Почему-то Арбатов меня притягивает, и не как мышь на сыр, нет. Гораздо сильнее и больше, запретнее. Я смотрю на него как крошечная пчелка на целую бочку меда.