Я растянулась на шершавой черепице и гнилых щепках. От них исходило слабое, истомленное тепло. Крыша была повреждена, но вполне надежна. Небо надо мной горело дурным синим пламенем. Вдалеке тонкой зазубриной манил мираж гор. Вот только никаких гор там не было, насколько мы знали. Небо лгало нам.

Сверху открывался обзор на могильник домов таунхауса, кривоватый перекресток походил на косой крест. Я могла даже разглядеть кукольные головки мертвых «астронавтов» в том нелепом дворике.

Несмотря на выгодную позицию, я чувствовала себя выставленной напоказ, такое впечатление, будто я была триангулятором и вместе с тем – древней мстительницей, ищущей сатисфакции: волнующее состояние охотника в засаде, может быть, даже снайпера, заставляло трепетать. Но торчать на крыше в этом городе было тем еще удовольствием. В любую минуту вниз мог спикировать Морд и сцапать меня прежде, чем я сцапаю того, кто прятался на земле. Или, что куда более обыденно, на крышу заберутся последыши Морда и шутя разделают меня на рагу.

Несколько минут ничего не происходило. Я лежала, как поваленная статуя. Наконец, показалось нечто, сперва совершенно непонятное: на улицу вывернула фигура. Я напряглась, съежившись за коньком крыши, и всмотрелась в игру света и теней.

Ко мне приближался кто-то высокий, закутанный в темное одеяние. В остроконечной широкополой шляпе, сдвинутой на самый нос. Эта шляпа с обвисшими полями быстро вращалась и блистала звездами, а походка выглядела странно текучей и разболтанной. Потом до меня дошло, что так мог бы ходить ребенок, разжившийся телом взрослого. Руки безвольно висели, болтаясь при каждом шаге. Они были слишком бледными и какими-то незначительными, словно туловище и ноги – реальны, а руки добавлены только для довершения образа.

На некотором расстоянии за фигурой следовал «хвост»: маленький зверек, подсматривающий, выглядывая из-за углов, точно так же как подсматривала я, выглядывая из-за конька крыши. В бинокль я разглядела торчащие ушки и розовый язычок, вроде лис, глаза только странные. Любопытное бродячее животное, ищущее падаль? Или шпион? Ищейка? Тогда чей и откуда? Кем бы он ни был, его инстинкты оказались под стать моим: зверь вдруг поднял голову, заметил меня и тут же исчез, словно его никогда не было.

Фигура в шляпе сделала еще несколько шагов. Страх отступил, я про себя хихикнула, но веселье тут же сменилось раздражением и беспокойством. По улице как ни в чем ни бывало топал замаскированный Борн. Никаких одежд он не надевал, он пошел дальше: вырастил тряпье из своей кожи. Шляпа была его головой, а узор из звезд – глазами.

Когда он приблизился к дому, я свесилась с крыши, не желая вставать и становиться для кого-нибудь легкой мишенью.

– Борн! – позвала я.

Тот остановился и испуганно взглянул вверх.

– Вот тебе раз! – воскликнул он.

После чего принялся расти, все выше и выше, вертясь штопором, пока не дотянулся, распрямившейся пружиной, до самой крыши. Его волшебная шляпа близоруко уставилась мне в глаза.

– Борн! – от возмущения я чуть не упала.

– Рахиль! – Он мягко спружинил на землю, продолжая глядеть на меня.

– Борн.

Голова у меня запоздало закружилась. С утра он еще подрос.

– Рахиль, ты не должна была меня увидеть.

– А ты не должен был здесь оказаться! Тут небезопасно.

– Если тут небезопасно, зачем ты сюда пошла? – спросил он с оттенком раздражения, появившимся только на прошлой неделе.

– Это моя работа. Ты меня не послушался. Следил за мной, а это – плохо. Плохо!

Хотя Борн находился на полпути от ребенка к взрослому, он так и не перерос это самое «плохо» и «хорошо». Он всегда хотел быть «хорошим».