Приобрести новый не проблема, но в груди всё ещё теплится надежда: а вдруг мне повезёт, и случится какое-нибудь чудо. Мой родной, любимый и такой важный для меня предмет техники опять окажется со мной. Когда Люда приехала за Алëнкой, я оставила её номер у администратора. Мы ещё несколько раз позвонили по моему номеру. Гудки шли, но ответа не было.

Морозов тоже оставил номер своего телефона администратору, и мне показалось, она несказанно обрадовалась этому факту. На её лице растеклась томная улыбка и ресницы запорхали вверх-вниз, как крылья бабочки. Почему он производит такой эффект на женщин? Я бы не сказала, что он суперкрасив. Да, определенно хорош собой, этого я отрицать не могу и не буду. Может, всё дело в феромонах и энергетике? Хорошо, что меня это больше не касается и не заботит.

Мне оставалось только закатить глаза, наблюдая за этим спектаклем. Кирилл и бровью не повёл, просил лишь связаться, если не смогут дозвониться до Люды, и улыбнулся мне.

Алёнка проиграла на предварительном заплыве Оле и расстроилась. Ревела она так, как будто собиралась наплакать на собственный мини-бассейн. Люда повезла её и Юлю в торговый центр успокаивать нервы вкусняшками и подарками. Поражения всегда выбивают из колеи, даже если подготовиться к ним морально. Зато закаляется характер и вырабатывается стойкость для продолжения борьбы. Главное — не переставать бороться.

Вздыхаю и ложусь спиной на стену.

Обвожу взглядом узорчатые обои, которые украшают коридор. В Германии у родителей более лаконичный дом. У нас с Филом, вообще, всё вокруг было белое.

Каждый дом и каждые стены хранят внутри себя миллионы воспоминаний. Хороших и плохих. Разных.

Я, возможно, немного того, но иногда, оставаясь одна в нашей пустой квартире, воспроизводила в голове череду таких воспоминаний, вплоть до запахов и звуков. Вспоминала наши дни, что мы тогда делали вдвоем с Филом и как проводили время. Мы были так счастливы.

Сердце больно сжимается под ребрами и начинает биться быстрее. Отдаёт тупой болью, которая медленно, словно яд, разливается по всему телу.

Сползаю вниз по стене и роняю лицо в ладони.

Говорят, время лечит.

Врут.

Оно не лечит.

Просто... просто всё проходит и забывается. А я не хочу забывать. Я хочу всё помнить. Переживать всё снова и снова. Не хочу ничего нового, хочу то, что было у нас. Ничего не прошло. Ничего не ушло. Всё живо внутри меня. И будет жить, пока живу я.

Люди, которые уходят, — они всегда внутри нас. Проживают рядом с нами горе и радость. Никуда они не уходят. Так и остаются в сердце и памяти, в отведённых для них местах. Я представляю это как комнаты. Вот я открываю дверь и захожу в комнату, где мы с Филом надуваем матрас, который первое время служил нам кроватью. Он был жутко неудобный, мы постоянно с него скатывались, если не спали в обнимку ровно по центру. Я ворчала о том, что он нам не нужен, проще просто спать на полу, потому что так или иначе мы оказывались именно там.

Тянусь к карману толстовки и отдергиваю руку. Телефона там всё равно нет. Как и Фила, его тоже больше нет. И я совершенно не могу к этому привыкнуть. Как привыкнуть к тому, что больше никогда не сможешь с ним поговорить? Дотронуться. Обнять. Поцеловать. Как?

Всхлипываю громче и громче.

То, что стучат в дверь, я понимаю не сразу. Поднимаюсь на онемевших от неудобного сидения ногах и вытираю ладонями зарëванное лицо.

Да уж. Вот так подготовилась к встрече с риелтором. Раньше в коридоре висело зеркало и я по привычке смотрю на то место, где оно было. Сейчас там лишь выцветший кусок обоев. Вот и жизнь моя такая же. Бесцветная. Всё вокруг блестит и переливается, а я как будто померкла. Все говорят, нужно выбираться из этой темноты и ада. Только как это сделать, если не хочется? Для начала нужно захотеть сделать это ради кого-то.