– Хр-р-р-р-ряссссь!

С оглушительным слоновьим храпом и чихом старый тополь переломился и рухнул поперек дорожки – к счастью, не настолько быстро, чтобы шеренга потенциальных пассажиров троллейбуса не успела брызнуть врассыпную.

– О боже! – пробормотала Ольга Павловна, созерцая присыпавшее ее сапоги древесное крошево. – О боже, боже! О боже, боже, боже!

– Чего встала, как мертвая?! – рявкнул на нее какой-то краснолицый дед. – Едешь? Шевелись!

Оля спохватилась и полезла в троллейбус.

Внезапное падение тополя произвело на нее самое тягостное впечатление.

Через сквер она бежала строго по осевой линии самой широкой аллеи, с нескрываемым подозрением косясь на елки по сторонам, а в школьном холле далеко обошла раскидистый фикус.

– Живая? – обрадовалась ее появлению Люсинда.

Она сидела за столом, с аппетитом завтракая творожными ватрушками с ванилью.

– Как видишь, – ответила Оля, с новым для нее чувством рассматривая цветочный горшок на шкафу.

Ведь свалится же он однажды кому-нибудь на голову, как пить дать!

– Вижу, – согласилась Люсинда и призывно потрясла шуршащим пакетом с выпечкой. – Бери плюшку! Можешь даже две взять, Ксю сегодня не будет, она на больничном.

– А что случилось?! – Оля приготовилась ужаснуться.

– Пока ничего, просто ее родственники на семейном совете решили, что постельный режим в родном доме – это сейчас самое безопасное времяпрепровождение для Ксю. Ее маман помчалась к ясновидящей, и та велела Ксюшу придержать, чтобы она не сновала туда-сюда, мешая ясновидящей разбирать запутанные линии мироздания.

– Мило! А я, значит, одна буду барахтаться в путанице линий? – насупилась Оля.

Она поняла, что семейство Ксю приносит ее в жертву, и почувствовала себя задетой, но вздернула подбородок и объявила:

– Мне нельзя на больничный, у меня завтра четвертные диктанты!

– Молодец, – похвалила ей аппетитно чавкавшая Люсинда. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать!

– Девочки, по пятьсот рублей на похороны сдайте, пожалуйста! – встрепенулся при упоминании о смерти Александр Аркадьевич, копошившийся в недрах своего портфеля.

– Ну вот! – Люсинда расстроилась. – Скоро Новый год, нужны деньги на подарки, а тут – минус пятьсот рублей!

– Как тебе не стыдно! – прошипела сознательная Оля и полезла за кошельком.

– Мне не стыдно, мне жадно, – пробурчала бессовестная Люсинда, неохотно доставая портмоне. – Эх…

– Похороны завтра, в пятнадцать ноль– ноль, – сообщил Санаркадьич. – Надеюсь, все понимают, что явка строго обязательна!

Люсинда томительно долго отсчитывала сотенные бумажки, с большим нежеланием отдала их Санаркадьичу и, возвращаясь к своему столу, проходя мимо Оли, шепнула ей на ухо:

– Хоть ты пока не помирай, пожалуйста, совсем нет лишних денег на похороны!

Вероятно, это была просто шутка в духе черного юмора, но Оля обиделась.

В «красную метку» она по-прежнему не верила, но в ощутимо враждебном мире чувствовала себя крайне неуютно.

Вовсе не обязательно было идти за покупками самому, это прекрасно могли сделать секретарша или водитель, но Андрей хотел хоть что-то сделать лично. Он просто не мог упустить возможность сделать для Фантомаса хотя бы самую малость – ведь эти возможности были так редки!

Когда спец по сверхмалой авиации – бомж Петрович – на полном серьезе предупредил, что нынче большие листы папиросной бумаги купить очень трудно, поди их еще поищи, Андрей только хмыкнул. С его возможностями не составило бы труда быстренько прикупить целую папиросную фабрику, а нет – так он был готов безотлагательно взяться за изготовление нужной бумаги по древнему китайскому рецепту. Он даже жалел в глубине души, что такого подвига от него не требуется.