Алексей видел много смертей на фронте. И чтобы понять, что моряка убили, ему достаточно было одной секунды. Тут же темная фигура немецкого солдата в каске возникла рядом, и Зыков бросился на врага. Он не размышлял, действовали рефлексы. Враг его не видел, расстояние было оптимальным для нападения. Вскочив, лейтенант еще не знал, что он сделает и как. Он видел немца, на шее которого висел автомат, и тот держал оружие двумя руками, выискивая цель. На ремне – подсумок с запасными обоймами и штык в ножнах, сзади продолговатая цилиндрическая коробка с противогазом.

Алексей схватил немца сзади сгибом локтя за горло и, поставив колено под поясницу, рывком бросил противника на землю. Падение несколько оглушило немца, и Алексей резко нанес ему удар кистью руки по горлу. Тот захлебнулся криком от боли, но автомат, ремень мешали солдату, а у Зыкова была полная свобода действия. Прижав руку немца, он выдернул из ножен штык и всадил его противнику в сердце. Долго, слишком долго продолжалась схватка. Буквально спиной лейтенант чувствовал, что другие враги близко, может быть, сейчас кто-то целится в него, вот-вот нажмет на спусковой крючок, и спину прошьет горячий свинец. Или холодный клинок со скрипом войдет в тело.

Падая на тело убитого, Зыков повернул автомат, ремень которого все еще был накинут на шею немца, и дал длинную очередь вправо. Сделал он это вовремя. Всего в пяти метрах от него виднелась фигура еще одного врага, и тот, попав под автоматную очередь, повалился на землю, как мешок. Кто-то выстрелил из пистолета, и пуля едва не задела щеку Алексея. Он снова дал очередь в темноту, туда, где только что возникла вспышка пистолетного выстрела. И снова вскрик, снова падение тела.

И снова чья-то фигура в темноте мелькнула совсем рядом. Понимая, что автомат ему не поднять так быстро, Зыков выдернул из тела убитого штык и отпрянул, падая на спину. Немец с ножом упал на Алексея, но тот успел перехватить за кисть вооруженную руку врага, удержал ее из последних сил, но свое оружие он во время падения успел направить в нужном направлении. Немец вскрикнул, Зыков почувствовал, как клинок вошел солдату в живот, прорвав обмундирование. Он выдернул штык и ударил немца в живот еще раз. Тот скорчился, и тогда Зыков, перевернув немца на спину, добил его ударом штыка в горло.

Теперь он сорвал со второго убитого его автомат и откатился в сторону. Странно, но стрельба, как оказалось, стихла. Где-то кричали люди, раздавались команды. Прислушавшись, Алексей с удовлетворением осознал, что кричали и командовали по-русски. Потом он услышал голос Жукова:

– Давай сюда, к машине! Здесь еще трупы. Ближе неси, я фары включу!

Облегченно выдохнув, Зыков поднялся и огляделся. Водитель лежал на спине, держа в руке автомат. Вторая рука откинута в сторону, взгляд мертвых глаз уставился в небо. Эх, морячок! Алексей присел, приложил руку к горлу. Какое там. Пуля угодила моряку точно в лоб, и еще две – в грудь. Вон сколько крови.

– Живой, стажер? – крикнул Жуков, подходя к лейтенанту.

Он сразу посмотрел на немецкий автомат в руке Зыкова, на три трупа и мертвого водителя. Вытерев пот со лба рукавом гимнастерки, кивнул, а потом приказал:

– Заведи мотор, включи фары. Сейчас начнем трупы окруженцев стаскивать сюда для осмотра. Ты потом этих троих положи перед машиной, чтобы рассмотреть. Офицера прикончил, я смотрю. А вот это зря, братишка! Такие личности надлежит брать живьем и желательно целыми.

Замечание было правильное, это Алексей понимал. Но вот осуществить то, о чем говорил Жуков, в той ситуации, в которой он оказался, да еще без оружия, было практически невозможно. Он понимал это, но все равно из-за полученного замечания ему было стыдно. Но это ощущение отошло на второй план, когда Алексей осознал, что он чудом остался жив.