Впрочем, не всё было так однозначно. Полз упорный слушок, что императрица-мать со своим немецким скопидомством всячески противится раздачам из казны. Честно сказать, причины у Марии Фёдоровны на это были. Забрав из покоренной Франции большую часть сокровищ Наполеона, покойный император Александр перестал ценить российские богатства и щедрой рукой раздавал из казны имения, крестьян и деньги. Мария Фёдоровна рвалась прекратить этот золотой дождь, но на старшего сына влияния не имела. Зато теперь она собиралась отыграться за всё и сразу. Вдруг не отдаст майорат графа Захара? Что тогда?.. Остаётся титул и собственность Боба…

Что ж, майорат из казны никуда не денется. Значит, сейчас нужно добиваться опеки над девчонками. Кому ещё жаловать титул, если не благородному опекуну юных девиц?.. Всю дорогу до Петропавловской крепости Чернышёв размышлял, прикидывал и взвешивал, пока наконец не успокоился: пока все было в порядке – он ничего не упустил.

Вернувшись домой из Петропавловской крепости, генерал Бенкедорф обнаружил на столе письмо от своей младшей сестры. Жена предупредила Александра Христофоровича, что конверт принес матрос с прибывшего из Лондона корабля. Тот отдал письмо лично ей в руки, предварительно удостоверившись, что она – хозяйка дома и супруга адресата. Генерала это совсем не удивило, значит, его премудрая сестрица не захотела рисковать и отказалась от услуг дипломатической почты. Как видно, в письме имелось нечто, не предназначенное для чужих глаз.

Бенкендорф вскрыл конверт и углубился в чтение. Долли, не церемонясь, с первых же строк писала о деле, но в письме не оказалось никаких секретов, а нотаций было – хоть отбавляй. Младшая сестра поучала его, как следует жить!

– Ну и ну! Кем же она себя возомнила, чёрт возьми?! – в крайнем раздражении воскликнул Александр Христофорович и отбросил письмо. – Да где ж это видано, чтобы баба генерала учила?!

Впрочем, Долли не баба… Её всегда считали в семье самой умной. Эта женщина могла обвести вокруг пальца любого, а уж родных и подавно, но и не было случая, чтобы она не помогла ему делом или советом. Раз Долли соизволила написать это конфиденциальное письмо, значит, считала вопрос достаточно важным.

Бенкендорф опять взял листы. Перечитать, что ли?.. Летящий почерк Долли уместил все нравоучения в три абзаца:

«Дорогой брат! До меня доходят очень тревожные слухи о твоих делах и твоём поведении. Прошу тебя, не повторяй прежних ошибок. Если ты не смог извлечь уроков из былых провалов, разреши это сделать мне.

Прежний государь тебя откровенно не любил, мы понимаем это оба, но я, в отличие от тебя, знаю и причину его неприязни. Мой дорогой, ты – отчаянный храбрец, но утонченность ума и привычка к интригам тебе не свойственны. Не нужно опять лезть с предложениями, не нужно картинных прыжков с балкона, не нужно выпячиваться и суетиться! Это не твоя стихия, ты проиграешь каждому более-менее искусному интригану.

Твой конек – порядок, основательность, дисциплина. Держись солиднее и скромнее. Новый император во многом похож на тебя, и теперь наконец-то появился шанс сделать достойную карьеру. Никаких инициатив, лишь рвение в исполнении поручений, и, самое главное, научись внимательно смотреть по сторонам».

В очередной раз признав, что его сестрица – дьявол в юбке, Бенкендорф попытался разгадать, что же такое услышала Долли в своём Лондоне, раз написала ему это письмо. Он не лез ни с какими прожектами – тут уж госпожа посланница перегнула палку, он тоже умеет делать выводы из былых промахов. Он просто служит там, куда его определил император. И эта комиссия по делам бунтовщиков теперь стала наиважнейшим делом в стране. По крайней мере, Николай Павлович заслушивает доклады Чернышёва ежедневно.