Валерий сел на стул у колченого пластикового столика и сказал:

– Игорь Семенович, мы ведь, кажется, с вами договаривались, что вы поставляете свою стряпню мне и только мне.

Аспирант удивленно обернулся.

– Да, – сказал он, – и мы, между прочим, договаривались, что вы будете за нее платить.

– Разве я не плачу? – поинтересовался Валерий.

– А двадцать пятого?

Валерий подумал. Двадцать пятого он ничего не брал от химика, и никто из его людей не брал.

– Простите, Игорь Семенович, запамятовал. Сколько я взал двадцать пятого?

– Двести.

– А кто пришел?

– Кто звонил, тот и пришел, – обиделся химик, – зубастый такой, глазки на стебельках.

У них было правило: человек от Валерия звонит и приходит, и Валерий сам не имеет обычно контакта с химиком, чтобы не засветиться.

– Гуня?

– Да, вроде бы так.

Валерий вытащил бумажник.

– Значит, – сказал Валерий, – двадцать пятого к вам пришел Гуня, взял двести, и сказал, что я заплачу?

– А что? – встревожился аспирант. – Он вам меньше передал… Или… Валерий вынул из бумажника деньги и подсунул их под хлебницу.

– Нет, – сказал он, – ничего. Все в порядке. Знаете что: если Гуня опять позвонит вам с просьбой о тесте, перезвоните, пожалуйста, мне.

Химик глядел на бандита большими глазами. До него вдруг дошло, что с Гуней может случиться что-то нехорошее.

– А если, – испуганно спросил Игорь Семенович, – он придет без звонка?

Валерий подошел к окну и глянул вниз. Пятиэтажка выходила на широкий проспект, и напротив кишел людьми большой магазин с надписью «Рыба-Мясо».

– Если он придет без звонка, – сказал Валерий, – не открывайте ему, а подойдите к окну, и уберите с окна вашу банку с салатом. И не бойтесь, – сказал Валерий, – этот человек, Гуня, – он идиот.

Встал, простился и вышел.

Химик в полном недоумении глядел то на деньги, то на горшок с фикусом, пока его не вывел из задумчивости запах сгоревших в кастрюле макарон.

Прямо от химика Сазан поехал к Александру. Было уже одиннадцать вечера, но банкир был еще у себя в конторе. При виде Сазана он вздрогнул и потупил глаза.

– Саша, – сказал Сазан, – ты заработался. Пора отдохнуть.

Банкир стал покорно собирать со стола бумаги. Сазан подозвал одного из телохранителей и приказал:

– Отгоните его машину домой. Саше надо расслабиться, мы едем в гости.

За руль сел Сазан, а Шакуров поместился, скорчившись, справа. Пальцы его слегка дрожали. Было заметно, что он ожидает выстрела, и не из-за соседнего угла, а с места водителя.

– В какие гости мы едем? – спросил Александр.

– К Гуне, – сказал Сазан. – Все-таки нехорошо, – двадцать лет вместе, человек плачет, гостинцы шлет, а ты – ни слова.

– Не слал он мне никаких гостинцев, – удивился Александр.

– Сегодня утром прислал. Твой бухгалтер его получил вместо тебя.

– Боже мой, – тихо сказал банкир.

Машина мягко летела по ночной мостовой, покрытой матовой корочкой льда, – дневной дождь и ночной холод сыграли в этот день с автолюбителями неприятную штуку.

В миру Гуню звали Мефодием Баркиным, и Мефодий Баркин был третьим в их школьной компании, а год назад стал числиться при Валерии. Сам Валерий не взял бы его в к себе, – что-то пугливое жило в Гуниных глазах, пугливое и скверное. В детстве Гуня клал под поезда кошек и играл с девчонками в классики. Но Александр попросил за Гуню, потому что Гуня был не только его школьным приятелем, но и генеральским сыном, и Александру было приятно, что он, Александр Шакуров, сын токаря, стал банкиром, а генеральский сын Мефодий Баркин пашет на него шофером за триста зелененьких.

Гуня обедал с Александром в дорогих ресторанах за счет работодателя, и когда Александр платил за еду, было видно, что Гуня не чувствовал благодарности, а хотел бы положить эти деньги себе в карман.