– Люди первобытные, а река молодая. Факт бессмертия налицо.

– Ты уже был на «Алых парусах»?

– Не был еще, но очень хочу.

– Тогда ты бы понял, что люди мало в чем изменились. Я про поведение.

– Не будь такой строгой к современникам. Отличие в том, что у первобытных на первом месте быт, – улыбнулся я.

– Примерно с седьмого-восьмого века нашей эры здесь стали жить финно-угорские и славянские племена. Они занимались охотой и рыболовством, но главное – торговлей. По Балтике, через Неву и вверх, по озеру Ладога, шел один из главных торговых путей Средневековья. Именно здесь, на северо-западе нынешней огромной территории страны, в восьмых-девятых веках зародилась российская государственность.

– Значит, здесь жили наши предки?

– Да, но «окно в Европу» прорубили значительно позже, и Петр основал город отнюдь не на пустой земле, а поставил столицу на весьма доходном, бойком и населенном месте шведского города Ниен.

– После слова «прорубили» почему-то окном в Европу представилась прорубь.

– Есть доля правды. Вода в Неве студеная.

– А летом в Неве купаться можно?

– Можно, вода чистая, но холодная – в среднем семнадцать-двадцать градусов.

– Ты уверена, что чистая? – вглядывался я в темно-изумрудную толщу воды.

– Конечно. За чистотой следят раки.

– Раки? Тоже на службе? Как и кошки? Я смотрю, в Питере и животным приходится работать, чтобы прокормить семью.

Анна залилась своим теплым смехом.

– Раки – это лучшие биодетекторы. Эти животные реагируют на малейшие изменения в составе воды: специальный датчик, закрепленный на панцире, фиксирует стресс у рака в случае загрязнения воды. Раки работают посменно: три дня на дежурстве, шесть – отдыхают.

– Я прямо представил эту службу, как рак говорит своей рачихе и рачатам: «Ладно, я на дежурство. Вести себя прилично, а то будете, как я, вкалывать всю жизнь».

– Не всю жизнь, только год, потом раку дают отпуск, чтобы отоспаться. Проезжаем Благовещенский мост, – неожиданно накрыла нас тень. – Это первый постоянный мост через Неву, он открылся в тысяча восемьсот пятидесятом году году. Прежде с одного берега Невы на другой зимой переправлялись по льду, а на лето наводили временные, наплавные мосты. В ряд поперек течения выстраивали барки, на них клали проезжую часть. Несколько недель в году: весной, во время ледохода, и осенью, когда река начинает замерзать, сообщения между разными частями города почти не было. Уже в восемнадцатом веке было ясно, что постоянный мост необходим, но сильное течение реки, полноводность и подвижные грунты на дне сильно осложняли строительство. В тысяча восемьсот сорок втором году инженер Станислав Кербедз предложил проект с использованием самых новых на тот момент технологий. Правительство выделило средства, и начались работы. В дно вбили деревянные сваи, на них возвели каменные устои, семь неразводных пролетов перекрыли арки из чугуна. Восьмой пролет, ближайший к правому берегу, был разводным. Два его крыла поворачивались в горизонтальной плоскости, чтобы пропускать большие суда. Огромная металлическая конструкция производила на современников неизгладимое впечатление. Мост называли драгоценным ожерельем красавицы Невы. Поражала и стоимость проекта: с тех пор в Петербурге принято выражение «дорого, как чугунный мост». Благовещенский мост служит символической границей между Невой и Финским заливом, здесь встречаются «причина и следствие» Санкт-Петербурга.

– Красиво!

– Ты про панораму?

– Я про слова.

– Спасибо. Это несравнимо.

– Ну почему? Если вид – причина, то экскурсия – следствие.