Бровь сломила сопротивление жены Энди Брэгга.

– Пойду посмотрю, – может, он дома. Ну вы заходите, что уж тут, – неохотно прибавила она, припарковала их в общей гостиной и исчезла в недрах дома.

На буфете веером лежали туристические буклеты. Лодочные экскурсии, верховая езда, местные рестораны и телефоны заказа такси. Реджи села на диван и взяла с кофейного столика расписание приливов и отливов. Ткань диванных подушек и штор разрисована ракушками. Как начнешь приглядываться, ракушки на каждом шагу. Несколько напрягает. Реджи прочла таинственные сведения из таблицы.

– Малая вода сегодня в три, – сообщила она.

Ни Ронни, ни Реджи никогда не жили у моря. Море для них – загадка. Плещет туда и сюда, туда и сюда, покоряясь луне.

В гостиную забрела собака ростом с тяжеловоза, молча обозрела их и убрела прочь.

– Большая какая, – отметила Ронни.

– Да уж, – согласилась Реджи. – Почти с тебя.

– И с тебя.

Реджи глянула на часы:

– Как думаешь, миссис Брэгг не забыла, что ищет мистера Брэгга?

В гостиную зашел мужчина, увидел их и вздрогнул.

– Мистер Брэгг? – вскочила Реджи.

– Нет, – сказал он. – Вы его не видели? В душе нет горячей воды.

– По-моему, угощаешь ты, сквайр, – сказал Энди.

– Опять? – спросил Винс.

Это как так? Винс же только что на всех взял? Счет из бара, наверное, уже до облаков дорос – Томми и Энди пили двойные сингл-молты. Винс старался обойтись пинтами, и все равно поплыл.

– В легком весе выступаешь, – сказал ему Томми. – Что с тобой сегодня такое?

– Не обедал, – ответил Винс. – Занят был, не успел.

Едва ли правда. То есть насчет обеда правда, насчет «занят» – ни в коей мере, потому что в довершение ко всему – и об этом Винс ни словом никому не обмолвился – неделю назад его выперли с работы. Достиг низшей точки. Дна. Невзгода за невзгодой. Катастрофа библейских масштабов, словно Винса испытывает ревнивый ветхозаветный Господь. Страдаю, как Иов, подумал он. Его растили баптистом в Уэст-Йоркшире, и воскресная школа пустила корни.

Смешно совпало, что страдание и трудовая страда – похожие слова. Не очень смешно, если одно есть, а другого нет. Сократили за избыточностью.

– Прости, Винс, – сказал его босс Нил Ротчер. – Но сам понимаешь… – И пожал плечами: – Поглощение и все такое.

Несообразно, счел Винс, жать плечами, когда человек теряет средства к существованию.

– Как начинается консолидация активов, сокращения неизбежны, – сказал Ротчер. («Рифма – дрочер», – говорили все за его спиной. И правда. Дрочер и есть.)

А при этом Винса все, наоборот, любили – аж сияли, когда он входил, всегда ему радовались («Принести тебе кофе, Винс?», «Как там твоя дочурка, Винс? Эшли, кажется, да?»). В отличие от Венди, которая весь год и головы не поворачивала, когда Винс перешагивал порог. Была одна особенно приятная женщина, работала в йоркском офисе, Хэзер ее звали. Полненькая такая и всегда одевалась в лиловое – не сказать, что то и другое ее не красило. Всегда обнимала Винса и говорила: «Вы гляньте, кто пришел, – да неужто Винс?!» – словно это большой сюрприз.

– Я проработал в компании двадцать лет, – сказал Винс Ротчеру. – Это что, не считается? Вроде всегда было «первым пришел, последним ушел»? А не «первым пришел, первым ушел»?

А этот дрочер опять жмет плечами:

– Им, понимаешь, нужна свежая кровь. Молодые голодные ребята, чтоб готовы были кровью истекать ради компании.

– А я не истекал? Я весь истек! Я уже как жертва вампира после пира!

– Винс, не усложняй. – (Это почему еще?) – Получишь хорошее выходное пособие.